– Что с судном?
– Сорвало правый якорь, он пропорол обшивку в районе боцманской. Пробоина визуально полметра на десять сантиметров, но выше ватерлинии, поэтому насосы пока справляются. Проверить до окончания шторма возможности нет. Носовая мачта то ли погнута, то ли переломилась. Проверим, когда окончательно рассветет. Кормовой датчик показывает заполнение пятого и седьмого балластных танков, но пробоина это или сбой датчика, пока не понятно. Завтрак отменен, экипажу будет выдан сухпай… – старпом помедлил, видимо, приберегая самую гнусную новость напоследок. Нестеренко с усилием потер лицо и обернулся, прислушиваясь к разговору… – После заклинивания баллера в… – старпом сверился с записью в журнале, – три-пятьдесят была встречена волна-убийца. В лоциях записано, что она иногда встречается в эпицентре блуждающего шторма. Экипаж был поднят по общесудовой тревоге… Баллер удалось разблокировать вовремя, и судно вернулось на курс уклонения, – старпом запнулся.
– Говори уже! – В принципе, Василь Васильевич уже знал, что услышит, но все равно вздрогнул. В суете судовых забот так легко можно поверить, что все ему примерещилось, а он просто ударился головой при падении.
– Матрос-рулевой Юйков пропал. Поиски в надстройке ничего не дали. В четыре-двадцать об этом была сделана запись в судовом журнале. Все выходы заблокированы, все личные вещи Юйкова на месте.
«А ведь он даже не удивлен», – подумал Василь Васильевич. Некрометр висел теперь рядом с гирокомпасом и исправно мигал зеленым. Впрочем, сложить два и два мог любой матрос, а старпом всегда отличался быстрой реакцией.
– Оставаться на курсе уклонения до окончания шторма. – Василь Васильевич попытался рассмотреть что-то на палубе, но серая предрассветная хмарь, густо замешанная на водной пыли, взбитой волнами, не позволила этого сделать. На крышках трюмов то и дело проступали какие-то призрачные силуэты, но через секунду они оказывались россыпью брызг на стекле или водяной взвесью, распадавшейся в следующую же секунду. – О любом изменении ситуации докладывать сразу же.
Старпом кивнул и, не дожидаясь, когда капитан уйдет с мостика, развернулся к погоднику, который как раз выплевывал ленту с очередным прогнозом. Лицо старпома в свете штурманской лампы было белым и осунувшимся, запястье пересекал узкий порез, а манжета кое-где была заляпана кровью.
В каюту Василь Васильевич заходить не стал, а спустился на главную палубу. Где сейчас затаился некр и что он задумал, было неясно. Где-то в надстройке бродит Юйков. И что ему прикажет его новый хозяин, остается только гадать: пробить пожарным топориком борт ниже ватерлинии, перекрыть подачу топлива к главному двигателю или просто перерезать горло спящим в каютах?! Василь Васильевич заглянул в румпельное, но спускаться не стал. Судя по вонючим клубам сигаретного дыма, Мальцев остался охранять баллер. В машинном сейчас дежурит Петрович, а он не то что неповоротливого зомбака, крысу в святая святых своего заведования не допустит. Коридоры были пусты, экипаж, свободный от вахты и не вызванный на подвахту, предпочитал пережидать шторм по каютам.
Некр, жестокий убийца, сейчас где-то здесь, на его судне. А он не может ничего сделать до приезда спецов. Только раз за разом обходить надстройку в надежде, что тот проявит себя. В ушах нарастал тоненький звон, кулаки сжимались от ярости.
– Ну, где же ты прячешься, тварь?! – Василь Васильевич дошел до кают-компании, по которой одиноко ездил от стенки до стенки пульт от телевизора, и повернул обратно. – Что же тебе, суке, надо здесь?! – настроение было пакостным, но ругаться более заковыристо почему-то не поворачивался язык, хоть слушателей и не наблюдалось, а отвести душу очень хотелось.
– Что тебе за дело до моих помыслов. Какое тебе, человеку, дело до судьбы некра?!
Василь Васильевич больно стукнулся локтем о переборку, не сразу сообразив, что слышит не злобный, полный ненависти шепот, а голос, звучащий в голове. Сознание мутилось, мысли разбегались, словно кто-то копался грязными руками в его памяти, перебирая воспоминания.
– Разве ты знаешь, что такое быть ненавидимым всем миром просто потому, что ты родился некром? Прятаться всю жизнь, скрывая свою природу, избегая крупных городов? Быть изгоем, потому что при приеме на любую работу тебя проверят некрометром?! Кто ты такой, чтобы судить меня?!
Василь Васильевич осел на палубу. В пустом коридоре не было ни души. Аварийное освещение аритмично помаргивало, где-то отходил контакт. Волны скребли борта, но уже без прежнего азарта, словно понимая – добыча ускользнула от них.
– Зачем ты тогда вытащил меня? – Губы не слушались, но Василь Васильевич предпочитал проговорить свой вопрос вслух.
– Да лучше б ты… – Дальше некр высказал все то, о чем промолчал Василь Васильевич. Видимо, не только у капитана было мерзко на душе.
Капитан поднялся в рубку, когда окончательно рассвело. Нестеренко вглядывался покрасневшими глазами в бурую мешанину из волн и туч с алыми мазками рассвета. Согнутая будто бы чьей-то шаловливой рукой носовая мачта лежала на баке. Якорная цепь одиноко скребла по правому борту. Чуть ниже была явно видна пробоина с рваными, загнутыми внутрь краями.
– Счастье, что якорь сразу оборвало, – пробормотал Нестеренко, – иначе полбака бы разнес, и мы бы сейчас рыб кормили, а не некров ловили.
Василь Васильевич вздрогнул, хотя Нестеренко озвучил всего лишь ходившую на военном флоте поговорку. В оригинале она была еще и нецензурной.
– Кто следом заступает? – Василь Васильевич подошел к зажужжавшему погоднику, выплюнувшему очередную сводку. Край черной карты побелел – шторм в ближайшее время если не закончится, то значительно ослабнет.
– Иваныч, – Нестеренко сверился с гирокомпасом и подкорректировал курс.
Василь Васильевич досадливо поморщился. Старпом – единственный человек, кого он так и не смог приучиться называть по имени-отчеству. Сергей Иванович Волков приехал с телеграммой из пароходства на место списанного старпома. Обязанности свои выполнял безукоризненно, но ни с кем из экипажа так и не сошелся. Водку не пил, в карты не играл, а свободное время предпочитал проводить в своей каюте.
– Связь?
– Повторный сеанс связи через тридцать минут. Но, по расчетам, помехи мы пройдем через час-полтора.
– Хорошо, держите в курсе. – Василь Васильевич спустился вниз и заглянул в каюту. На столе ездила от края до края банка сайры и пакет галет – сухпай, выданный экипажу вместо завтрака. Вид еды вызвал тошноту. Капитан дотронулся до повязки на лбу и растер между пальцами запекшуюся кровь. Где-то там под повязкой скрывалась рана, несовместимая с жизнью, и он прекрасно это знал. Зачем некру спасать капитана? Какие планы у него? Впрочем, планы понятны – выжить любой ценой, ведь сразу по выходу из зоны помех о присутствии некра на судне будет доложено на берег. Часа через три-четыре сюда, скорее всего, пожалуют спецы на вертолете для зачистки. А значит, ему не уйти живым. Не проще ли было перерезать весь экипаж во время шторма, а потом спокойно вывести судно на авторулевом и высадиться на шлюпке в виду любого необитаемого берега?! Василь Васильевич резко обернулся на звук, но в коридоре по-прежнему никого не было.
Сеанс связи через полтора часа. А там все кончится. Капитан вытер выступивший на лбу пот и отправился к старпому… «К Сергею Ивановичу», – одернул он мысленно сам себя. Нужно проверить личные дела матросов. Все ВУЗы оснащены некрометрами, а значит, некром мог быть только кто-то из рядового состава. Но зачем ему нужно было спасать капитана, да еще так подставляясь? И куда исчез Юйков?
Сергея Ивановича в каюте не оказалось, видимо, не одному капитану не давала спать мысль о находящемся на судне некре. Снизу потянуло свежим воздухом, и Василь Васильевич торопливо спустился на второй дек. Выход на шлюп-палубу был открыт, дверь болталась в такт качке, не успевая ни грохнуть по переборке, ни захлопнуться окончательно. У Василь Васильевича пересохло во рту. Кто бы там ни был – это был враг. Или некр, приводящий в исполнение свой замысел, или Юйков, отправленный туда по воле его нового хозяина. Капитан нащупал на пожарном щите топорик и, сглотнув всухую, вышел на палубу.
Его тут же окатило водяной взвесью. Во рту появился соленый привкус, то ли от осевшей на губах соли, то ли от прикушенной до крови губы, но это было уже неважно. Потому что у аварийного бота в штормовой робе с накинутым на голову капюшоном стоял некр. В руках у него был пистолет. И дуло смотрело в грудь капитану.
Василь Васильевич осторожно двинулся вперед. Рифленая палуба скользила под ногами, над головой мотался какой-то оборванный провод, но капитан шел вперед, не сводя глаз с лица старпома, настороженно целящегося ему в грудь. Когда до некра оставалась пара шагов, Василь Васильевич остановился. Они так и стояли друг против друга на мокрой палубе, обильно заливаемой брызгами в багрово-красных лучах прорвавшегося сквозь плотную пелену туч солнца. Говорить было не о чем. Перед глазами капитана промчались все события последних часов: темная фигура, мелькнувшая в румпельном, расплывающийся силуэт и злобный шепот, каждым словом разбивающий жаркий летний полдень, тонкий порез на запястье старпома… Сергея Ивановича.
