– Господин барон, воины армии баронства Комес для принятия присяги построены! – доложил Прунис.
Я оглядел ровные ряды. Солдаты стояли, замерев. Молодые и многоопытные, радостно возбуждённые и хмуро торжественные. Перед своими десятками неподвижно стояли знакомые мне Салих и Рухис.
– Воины! – начал я речь. – Сегодня у вас появится новая Родина, баронство Комес. Станьте достойными её гордого имени! Защищайте её, не жалея жизни, как свою родную землю, как землю предков, – это большая честь! Гордитесь ею! Не важно, по делу или нет, но гордитесь. И пусть все завидуют вашим алым плащам! Пускай от одного слова «Комес» враги затрепещут, а друзья воспрянут. Добейтесь этого! О вас начнут говорить – не опозорьтесь, и вас зауважают. Помните всегда – за спиной Родина. Она маленькая, и отступать некуда. И ещё помните: за вами наши жизни и… души. Моя в том числе. Души! Вы поняли, о чём я. Остался месяц, может, чуть больше. Готовьтесь, отсиживаться не будем, да и не получится. Спаситель с нами! Капитан, подводите людей к присяге, – закончил я отрепетированную, но от внезапного волнения скомканную речь.
Невольно заныло сердце от нахлынувшей тоски по собственной Родине.
– Есть! – И Прунис повернулся к строю: – Десятники, выводите людей на присягу. Десятками, согласно номеру, равнение на командующего – вперёд!
Раздались команды десятников, и воины ровными шеренгами стали подходить ко мне. Замирали и согласованно орали слова присяги. Она была самой обычной, принятой во всех армиях имперских стран. Принимали благословение от Хуго, чётко разворачивались и отходили. Последним присягнул Прунис.
На этом торжественная часть закончилась. Началось веселье.
По возвращении из Комеса принцессу мягко арестовали, просто перестав выпускать с её части дворца. Всего десять комнат – темница! Ни балов, ни приёмов, ни прогулок, ни поклонников – скукота! Хотя нет, насчёт поклонников не совсем верно, прорывались кавалеры к верным фрейлинам, а заодно и хозяйке внимания перепадало, и сплетни не переводились. Впрочем, сплетни разносили не только люди, но и газеты, и новомодные амулеты – радио, их «заключённых» не лишали. Даже Комес слышался сквозь треск помех. Правда, «Башня Комес» сплетен практически не разносила, но хватало и других «башен».
Деятельной натуре Асмильды было невообразимо скучно. От окончательного отупения девушку спасали длинные рыцарские романы, амулеты иллюзий да бесконечные разговоры с Витаром по подаренному разговорнику – обыскать дочь герцога не посмели.
– Скучаешь, узница ты моя? – спрашивал обычно Витар, выходя на связь.
– Один ты меня и спасаешь, Малыш, я бы совсем свихнулась без твоего голоса! Фрейлины уже в печёнках сидят, гоняю их и в хвост и в гриву! Ты же меня знаешь.
– Знаю, узница, знаю и завидую им. С удовольствием поменялся бы с ними местами! – со смехом отвечал Витар.
Они болтали ночами напролёт.
Вот и нынешняя ночь исключением не стала.
– Сегодня матушка изволила заявиться. И что ты думаешь? Правильные были слухи, замуж меня папенька хочет отдать.
– Говорил же я тебе, оставайся! А ты всё – честь семьи да честь семьи! Вот и выйдешь по-честному! Только не за меня! – с отчаянием выкрикнул Витар.
– Ха, ха, ха, – произнесла Асмильда раздельно. – Не кипятись, Малыш. Двоих женихов спровадила, спроважу и третьего. Или подумать? Шучу, не заводись! Сейчас, правда, серьёзней, – вздохнула принцесса. – Матушка утверждает, что папенька выпустит меня исключительно на опоясывание. Хоть бы сам мне это сказал! Я, видите ли, не заслужила чести предстать пред ним! Он вообще со мной не встречался и в разговорник не отвечает, снял его. Надо же, обиделся! Говорят, он очень зол на Егора, не знаешь почему?
– Не знаю, родная, – не стал ещё больше огорчать любимую Витар. – Наверное, потому, что не выгнал тебя, беглянку.
– Не знаю, не знаю, отец не такой, не стал бы из-за такой ерунды так обижаться. Понимает же, что я одна в этом виновата. Тем более вы меня спасли. Что-то здесь не то.
– Брось об этом думать, это не твоя забота. Твоя забота – жених! Скажи, кто он такой, и я разорву его на кусочки!
– Какой-то графёнок какого-то графства. Не пачкай руки, я сама ему кровь выпью. Люблю свежанинку, – ответила принцесса с притворным рычанием.
– Я серьёзно. Ты та, ради которой я готов умереть. Я не отдам тебя никому, запомни! Ещё когда мы собирались сбегать из замка от Шествия Спасителя, я решил, что украду тебя и увезу к себе, не знаю куда, и защищу от всего! Согласна бежать?
– С тобой хоть на край света! – восторженно произнесла Асмильда. – Подожди… Какое шествие, о чём ты?!
– Да так, ерунда, это всё проклятие. Всё уже благополучно разрешилось.
– Что?! И ты мне ни о чём не рассказал?! Прибить надо было ту безродную шваль! Зря я твою мать послушалась! Стерпела оскорбление, умылась после плевка, как последняя шалава, и всё зря?! – Возмущению принцессы не было предела. Она злилась на себя, на мать Витара, на Витара, на Гилю, да на весь мир! И он ещё посмел промолчать о шествии?! Вдруг сердце девушки ухнуло в пятки. – Подожди… Ты сказал, Шествие Спасителя благополучно разрешилось… не к вам шли?
– Ты чем слушаешь? Я же говорил, что мы вещи собирали. И не надо так злиться, тебе не идёт. К нам, других владений в округе нет, просто Егор решил с ними всё полюбовно. Всё, проклятие кончилось. Зря ты так на мою маму: если бы казнили тогда Гилю, было бы гораздо хуже, она наверняка это знает.
– Как?! – не могла успокоиться Асмильда. – Шествием даже королей пугают, а Егор кто?! Я не могу тебе поверить! Скажи, что придумал про шествие, чтобы мне нервы пощекотать, правда?
– Нет, я сказал правду, – довольно произнёс Витар. – Вот такой у меня друг. Что ему короли! Он вышел к шествию и прочитал с ними молитву. Вот и всё. Святой человек, как и я. И Агнар, и все стихийники! Гордись своим будущим мужем.
– Не могу поверить! Так просто?! Точно не врёшь?!
– Прочитаешь в газетах, обязательно напишут. Странно, что ни по одному радио ничего не сказали. Кто-то высокий запретил, не иначе.
– Непременно почитаю. Помолиться с ними… В голове не укладывается. С детства шествием как самой страшной карой пугали…
– Правильно, потому что ты принцесса. Чем ещё тебя в детстве пугали, расскажи-ка…
Принцесса завтракала, как обычно, поздно. Как всегда, покапризничала, сменив несколько блюд, и с удовольствием выпила привычного утреннего торфа. Приказала открыть балкон и собралась было выйти «на прогулку», как она это называла, но ей стало дурно. Принцесса развернулась и направилась в спальню, ей вдруг чудовищно захотелось спать. «Отравили?» – мелькнула удивлённая мысль, и всё пропало. Асмильда ухнула в глубокую воронку. Страх быстро сменился восторгом, и принцесса забыла обо всём на свете, а когда «приземлилась», почувствовала себя совершенно счастливой. Счастьем хотелось поделиться хоть с кем, вот хотя бы с этим человеком. Да это же папочка!
– Папочка, я так по тебе соскучилась! Почему ты такой грустный? Где ты так долго был? Я так скучала! Скучала, скучала. Почему ты грустный, ведь как хорошо кругом! – тараторила Асмильда, повиснув на отцовской шее.
– Доченька, ты огорчила отца.
– Чем?! Прости, папуля, я виновата, я дрянная, виновата, прости, – говорила принцесса как заведённая и медленно опускалась на ковёр.
По щекам текли слёзы. Отец подхватил её возле самого пола.
– Ты хочешь выйти замуж?
– Замуж? Конечно! Неужели ты разрешаешь? Я знала, папочка, ты самый лучший! Я всегда это знала! Замуж хочу, хочу, хочу, и ты не обидишься? Я так люблю тебя, папочка, и мне так не хочется тебя огорчать!
– Полно, доченька! Ты ни капли меня не огорчаешь, наоборот, я стану безмерно счастлив, если ты выйдешь вот за этого молодого человека.
– За этого? – На лице принцессы мелькнуло недоумение и пропало, сразу сменившись безудержным счастьем. – Конечно, папа, лишь бы ты стал счастлив! Как я. Я никогда-никогда тебя не огорчу!
– Вот и прекрасно. Переодевайся и спускайся в дворцовый храм. Там всё готово. Смотри, не огорчай папу!
– Что ты, ни за что! Я мигом! Эй, где моё свадебное платье? Быстрее, а то папа огорчится!
Служанки и фрейлины забегали туда-сюда. Началась обычная предсвадебная суета. Нет, не обычная: в углах будуара стояли четверо охранников. Других, не привычных телохранителей, и они не собирались никуда уходить и даже отворачиваться. Женщины боялись на них глаза поднять, не то что сказать хоть слово. Им строго-настрого под страхом смерти запретили разговаривать с принцессой. А принцесса была счастлива и не замечала ничего вокруг. «Только бы папа не огорчился!» – лишь эта мысль немного портила настроение.
– Терпение, граф, терпение, – говорил герцог Гровс ведомому им под руку графу Фомису нор’Титосу, владетелю графства Грандан, которое расположилось на юго-западном побережье Западного океана и частью на прибрежном архипелаге. Это противоположный край имперских земель.
