Четыре лампочки - Денис Курбанов

Выборгский оптово-розничный торговый терминал был обустроен достаточно утилитарно. Минимум наружной рекламы, ноль развлечений и склады до горизонта с зонами погрузки-разгрузки. В этом товарообменном царстве притулилось несколько столовых и кафе, и в одном из этих кафе некий гражданин развлекал стайку местных товарообменных девчонок байками. У девчонок был обед, а гражданин, так уж вышло, прибыл за час до назначенной ему встречи.

Был он уже не юн, не особо атлетичен или красив, но уникомбез, ценимый пустотниками, с нашивками старшего механика и бойкие речи легко компенсировали отсутствие иных достоинств. Девицы хихикали и восхищались, механик млел от их внимания, и в каждой следующей истории баланс между правдоподобием и эпичностью всё более стремился в сказку.

Идиллия была нарушена новым действующим лицом: мужчина, на первый взгляд совершенно не похожий на млеющего механика, подошёл к их столику. Хотя, некоторое сходство всё же можно было усмотреть: у обоих короткие стрижки, возраст – где-то за тридцать, но ещё не пятьдесят, немного землистый нездоровый цвет лица. Последнее, впрочем, было чем-то вроде отличительной особенности всех пустотников. Одет пришелец был в обычные брюки и водолазку с ветровкой.

– А вот и капитан Сомов, гроза космических морей! – гроза морей на это хмыкнул и неопределённо поболтал ладонью в воздухе, – Простите, девушки…

Механик извинялся и прощался, девушки всё понимали – у них самих перерыв уже окончился. Собрались в щебечущее свежее облако и упорхнули подальше от скучных дел людей с нездоровым цветом лица.

– Затыкать пробоину в корпусе картофелиной? Ты серьёзно?.. Нет-нет, не надо не отвечай, – названный капитаном Сомовым покачал головой, отрицая картофельную реальность, и занял стул напротив, – Но откуда клубень на борту взялся, ты как объяснил?

– Уважаемый Валентин, романтик в вас умер столь давно, что его труп даже уже и не пахнет. Примерно в то же время умер в вас и ценитель изящной метафоричной словесности.

– Куда уж мне уж… Самооценку повышаешь?

– Ага.

Механика звали Артёмом, был он и правда механиком и пустотником. Или космонавтом, если использовать не такой модный термин. Артём развернул проекцию браслета, секунд пять полюбовался аватаркой девушки из упорхнувшего облака, что решила перебросить ему свой контакт, и без сожалений удалил его. Он был давно и счастливо женат, и знакомился только ради самого факта знакомства. Убедиться, что ещё может нравиться не только собственной, видавшей его во всех видах, жене.

– Вот сам суди, если без развесистой картошки, о чём мне им рассказывать? – механик свернул браслет, – Что с моей работой справится обезьяна со справочником? Пробовал – скучнеют и разбегаются… Рутина, Валя, дурная рутина. Пока ты там героически в приборы пялишься, я не менее героически пялюсь в лампочки на панелях. Погасла лампочка – меняю блок. Нет запасного блока, сижу и надеюсь, что и так сойдёт. Долетим как-нибудь на дубль-системе.

– Ты упрощаешь…

– И ничего не упрощаю! Сам же знаешь, там такого наверчено, что ремонт только заводской не потому что я криворук, а потому что такую мастерскую на борт не втиснуть. Пассатижи, паяльник и легенды о синей изоленте… Ха! Изолентой я могу только себя к потолку примотать, чтобы на месте крушения группе разбора было интереснее… И знаешь, что больше всего бесит?

– Знаю. Но ты всё равно рассказывай.

Несовершенство работы корабельного механика было для Артёма темой неисчерпаемой, он умел свести к ней практически любой разговор. И отдавал себя этой теме со всем пылом, вне зависимости от того, новый это слушатель или человек присутствует при излияниях в дцатый раз. Артём очень много учился, экзаменовался и снова учился, чтобы получить допуски в космос и уже там выяснить, что из всех имеющихся знаний и умений механикам там преимущественно требуется только навык сбора конструктора по инструкции. Очень его это открытие огорчило, и своё огорчение он бережно пронёс через годы, и всегда готов был поведать о нём кому попало.

Человечество шло в космос долго и не всегда уверенной походкой. Разбрасывая горстями спутники, изредка запускало кого-нибудь за пределы атмосферы, чтобы просто посмотреть – насколько паршиво ему там будет, ну и собирало крупинки инопланетного песка для музеев. В общем, ковыляло себе человечество, пока не накопилась критическая масса научных и технических открытий, и космос стал как-то вдруг экономически оправданным. Да ещё не когда-нибудь в далёком будущем, а с краткосрочной окупаемостью инвестиций. И началось: добыча, орбитальное высокоточное производство, Страна Багровых Туч… Романтика! Космос стал досягаем, и тысячи ринулись туда – открывать, постигать, рисковать и созидать. И зарабатывать, конечно же. Ну а страны с новыми силами принялись делить орбиту, Луну и вообще всё, что есть в пространстве, уже лет тридцать с начала той романтики прошло, а всё делят и остановиться не могут.

Артёму очень повезло и очень не повезло одновременно: пока он, выросший в мечтах о космосе, окончив учёбу, проходил предполётные стажировки, мир изменился ещё раз. Появился реактор холодного синтеза, и оказался он чудо как хорош. Новый реактор значительно опередил своё время, и остальная наука вприпрыжку побежала догонять; всё самое прорывное, передовое и надёжное отправлялось опять же в космос. Конструкторы не знали, что делать с такой прорвой энергии, технологии устаревали стремительней, чем рушились акции топливных кампаний, устоявшиеся профессии уходили в прошлое, а бортмеханики в итоге этой интеллектуальной вакханалии неожиданно для себя превратились в сборщиков конструктора.

Артём реактор холодного синтеза не любил.

– …Потому что это чёрт знает, что такое, а не реактор! Торчит у тебя посреди корабля дура трёхметровая – капсула с розеткой и четырьмя лампочками в ряд: в розетку ты втыкаешь весь корабль, а на лампочки смотришь внимательно! Когда гаснут две, надо вызвать реакторное обслуживание. Обслуживание!! Амбалы в скафандрах с оружием выгоняют тебя, Валя, из твоего собственного корабля, глушат всю электронику на сто метров вокруг и физико-техническим неведомым шаманством побуждают погасшие лампочки снова гореть. Это что такое вообще?!

– Не знаю. Никто не знает, – Сомов бесцельно гонял пальцем строки меню на столешнице. Заказывать он ничего не собирался и отвечал автоматически. По опыту, проще было подождать несколько минут, пока его друг и сотрудник в общих чертах выговорится, чем пытаться его прервать и затягивать таким образом бодягу на час.

– Вот именно, что никто! И вот, что интересно: я много с кем общаюсь, с Майком Уорреном с «Оклахомы», Джамалом с «Де Голля», много с кем. Так вот, у них, в других странах – те же