Он неторопливо вошел в комнату и молча опустился в предложенное кресло; недоуменное выражение, казалось, застыло на его лице. Здоровенный малый, доставивший его с самой Аляски, вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Он остался один на один с человеком, который, восседая за столом, бесцеремонно рассматривал его. «Уильям Вулф» — было написано на небольшой табличке, но фамилия не соответствовала внешности хозяина кабинета — он больше походил на порядочных размеров лося, нежели на волка.
— Мистер Моури, вы вправе требовать объяснений, — бесстрастно произнес Вулф и, чуть помедлив, добавил: — Вы их получите.
Моури молчал, каждой клеткой ощущая неприятный, колючий взгляд Вулфа.
— Когда? — наконец отозвался он.
— Потерпите. — Вулф не мигая изучал Моури; лицо его было столь же теплым и выразительным, как булыжник. — Не сочтите за труд, встаньте.
Моури нехотя оторвался от кресла.
— Повернитесь.
Моури устало повернулся.
— Пройдитесь-ка.
Моури искоса посмотрел на Вулфа, но, ничего не сказав, прошелся от стены к стене.
— Так-так, — пробурчал Вулф. — А теперь, мистер Моури, не примите за шутку, пройдитесь вразвалку.
Моури скрипнул зубами и, как медведь в цирке, прокосолапил круг по комнате.
— Надеюсь, за этим стоят деньги, — проворчал он, возвращаясь в кресло. — Больно хотелось переться за три тысячи миль и выступать здесь в роли клоуна, да еще задарма.
— Ни цента, — металлическим голосом обрубил Вулф. — Если вы удачливы, мистер Моури, то, может, вам удастся выжить.
Моури прикусил губу.
— А если нет?
Вулф развел руками.
— Да-а-а… — протянул Моури. — Вы чертовски откровенны. Что ж, спасибо и на том.
— Это мой долг. — Вулф снова вперил долгий, пронизывающий взгляд в Моури. — Вы подойдете. Да, я уверен, вы подойдете нам, Джеймс Моури.
— Простите, подойду для чего?
— Одну минуту… — Вулф достал из ящика стола какие-то бумаги. — Вот, прочтите, это вам кое-что прояснит.
Моури взглянул на бумаги — обычные газетные вырезки — и, откинувшись в кресле, погрузился в чтение.
Первая заметка была про какого-то чудака из Румынии, которому втемяшилось в голову встать посреди дороги и орать, уставившись в небо: «Вспышки! Голубые вспышки!» Вокруг стали собираться зеваки. Толпа росла как на дрожжах и вскоре выплеснулась в переулки. Полиция попыталась разогнать людей, но тщетно. Какой-то кретин вызвал пожарную команду. Нашлись недоумки, божившиеся, что своими глазами видят в облаках нечто зловещее. Вездесущие репортеры только поспособствовали распространению самых невероятных слухов. По указанию правительства в воздух поднялись военные самолеты-наблюдатели, что усугубило панику, охватившую территорию в две сотни квадратных миль. Тем временем шутник, заваривший всю эту кашу, благоразумно скрылся.
— Забавно, — прокомментировал Моури.
— Читайте дальше.
Второе сообщение касалось дерзкого побега из тюрьмы. Два закоренелых уголовника угнали автомобиль и за четырнадцать часов проделали более шестисот миль, прежде чем их задержали.
Третья заметка была из рубрики «дорожные происшествия». Обычная авария: машина — в лепешку, трое — скончались на месте, четвертый, девять часов спустя, — на операционном столе.
Моури вернул бумаги Вулфу.
— Ну и что?
— Что?! Возьмем хотя бы первый случай. Ведь румын этот, по сути, ничего не сделал: ну, встал посреди улицы и начал нести околесицу — так что из этого? Однако власти запрыгали, как блохи на раскаленной сковородке. Вот вам пример, как с помощью минимума средств можно добиться чудовищных результатов.
— Что ж, пожалуй, в этом что-то есть, — допустил Моури.
— Случай второй. И тоже вроде ничего особенного: двое заключенных перемахнули через тюремную стену, угнали машину, но, заметьте, схватили их только тогда, когда в баке кончился бензин. — Вулф всем телом подался вперед и, делая ударения на каждом слове, отчеканил: — Два, всего два человека в течение четырнадцати часов отвлекали на себя шесть самолетов, десять вертолетов, сто двадцать патрульных машин; парализовали восемнадцать телефонных- и радиостанций, блокировали все линии передач. Я уж не говорю о помощниках шерифов, национальных гвардейцах и прочих добровольных охотниках… Двадцать семь тысяч человек! Только представьте, двадцать семь тысяч человек гонялись за этой парочкой по трем штатам!
— Да, не шутка…
— Ну, и наконец, автокатастрофа. Хотите узнать причину аварии? Об этом успел рассказать перед смертью четвертый пассажир. Обыкновенная оса. Водитель не справился с управлением, пытаясь отогнать зудевшую у него перед носом осу.
— Я тоже чуть однажды… — начал было Моури, но Вулф пропустил его реплику мимо ушей.
— Все осы — тьфу, по сравнению с человеком оса — ничто, единственное ее оружие — крошечное жало, которое в нашем случае ей и не пригодилось. И вот это ничтожество гробит четверых мужиков и разносит вдребезги машину!
— Понятно, но я-то здесь при чем?
— А при том, что из вас должна выйти недурная «оса».
Моури прищурившись посмотрел на Вулфа.
— Я, конечно, нахожусь в правительственном учреждении, это понятно; тот малый, что доставил меня сюда, — секретный агент, это тоже ясно; вы, безусловно, здесь большая шишка… Но, несмотря ни на что, мне кажется, у вас не все дома.
— Может быть, — невозмутимо ответил Вулф, — однако я так не считаю.
Моури нахмурился.
— Вы что, хотите, чтобы я сунул голову в какое-нибудь паршивое пекло?
— Да.
— Сделал нечто из ряда вон?
— Да.
— Рискуя собственной головой?
— Да.
— Задаром?
— Да.
— Тогда ищите другого идиота, я — не псих. — Моури встал.
— Вы будете психом, если откажетесь от нашего предложения.
— Что вы имеете в виду? — опешил Моури, снова опускаясь в кресло.
— Идет война…
— Вы полагаете, я этого не знаю? Каждый пацан знает. Уже десять лет мы воюем с Империей Сириуса, и все десять лет газеты, радио, телевидение только и мусолят это событие. У меня нет оснований не верить правительству.
— Тогда, возможно, вы захотите узнать кое-что новенькое для себя? — Вулф выжидающе посмотрел на Моури.
— Например?
— Мы, земляне, чересчур самоуверенны, и, пока не грянет гром, не почешемся. Да, мы отбили две серьезные атаки против Солнечной системы. Да, наша оборона несокрушима…
— Если так, чего беспокоиться?
