Ятима посмотрел на звезды вокруг полиса, концентрические волны доплеровского сдвига вокруг звезд, расширяясь и смыкаясь, висели в небе будто замороженные. Ему стало интересно, какой наконец ответ они должны будут дать сами себе, когда они, догонят свою добычу. Они привыкли без конца задавать вопросы, но поток информации, не может быть односторонним. И когда Трансмутеры затребовали ответ, "Почему вы пошли за нами? Почему вы зашли так далеко? С чего он должен был начать ответ?”.
Ятима читал историю Начала про то, что люди были неделимые, как кварки и общепланетарной цивилизации не было, а были сотни независимых вселенных. Реальный мир настолько сложен, что для того что бы верить в возможность его прогнозирования, надо быть очень близоруким. Это был не просто вопрос выбора, похоронить ли себя в замкнутых мирах синтетических пространств; люди никогда не были застрахованы от этой близорукости, так же как наиболее внешне ориентированные граждане. Без сомнения, в какой-то момент в своей истории трансмутеры пострадали от него тоже.
Конечно, Трансмутерам уже было известно об очень большой, очень мертвой небесной машинерии, которая управляла Диаспорой к Свифту и далее. Их вопрос будет: "Почему вы так далеко? Почему оставили свой народ позади?
Ятима не мог сказать своему попутчику, что ответ для него лежал на противоположном конце шкалы, в области очень простого, и очень малого.
Полис Кониши, Земля
23 387 025 000 00 °CST
15 Мая 2975, 11:03:17.154 UT
Принципал был бесстрастной программой, такой же древней как сам полис Кониши.
Ее главной целью было позволять гражданам полиса создавать отпрыска: ребенок одного родителя, или двух, или двадцати сформированный частично в своем собственном образе, частично согласно их желаниям, а частично случайно. Эпизодически, каждые 32 года или около того, принципал создавал гражданина совсем без родителей.
В Кониши, в каждый рожденный в нем гражданин был выращен из семян разума — строки кодов, подобных цифровому геному. Первые семена разума была переведены с ДНК девять веков назад, когда основатели полиса изобрели язык программирования — Формирователь и смогли воссоздать основные процессы нейроэмбриологии в программном обеспечении.
Но любой такой перевод был всегда несовершенен, затушевывая биохимические подробности в интересах функциональной эквивалентности, и все разнообразие генома человека не могло быть преобразовано без изменений. Начиная с того, что объемом данных был мал и данные ДНК-карт были устаревшими, этого было недостаточно для развития, и принципал начал вносить изменения в семена разума. Если отказаться от всех изменений, то будет риск стагнации, если неосторожно экспериментировать, то будет подставлено под угрозу психическое здоровье ребенка.
У семян Кониши разум был разделен на миллиард областей: короткие отрезки, по 6 бит, каждый из которых содержит простой код — инструкцию. Последовательности из нескольких десятков инструкций состоят ассемблеры — основные подпрограммы занятые в психогенезисе. Последствия мутаций на 15 млн формирующих и взаимодействующих ассемблеров редко удавалось ему предсказать заранее. В большинстве случаев единственным надежным методом было бы выполнить все вычисления, которые изменили бы сами семена… который ничем не отличается от хождения по полю и посева семян, ничего не прогнозируя. Накопленные знания принципала приняло форму коллекции аннотированных карт семян вида Кониши.
Карты были разработаны в виде многомерных структур, препятствуя росту сложности понимания семян. Но есть одна простая карта используемая для оценки принципалом прогресса на протяжении веков — он показал млрд областей, как линии широты и 64 возможных кодов инструкции как меридианы. Любое лицо, семя может рассматриваться как путь, по которому зигзагом вниз по карте сверху вниз, выделяя коды инструкции для каждого поля.
Где это было известно, что только один код может привести к успешному психогенезису, все маршруты на карте сходились к одинокому острову или узкому перешейку в синем океане. Эти поля составляли инфраструктуру основных психических свойств архитектуры гражданина в общем, формируя структуру и рассудок и их мелкие детали.
В другом месте карта записывала весь диапазон возможностей: широкие просторы, или разбросанный архипелаг. Области признака предлагали выбор кодирования, каждые с известным эффектом в подробной структуре ума, с изменениями, колеблющимися от крайних пределов врожденного темперамента или эстетики вплоть до подробных различий в нервной архитектуре менее значимых чем складки на ладони флешера. Они проявились в оттенках зеленого как резко контрастируя или как совсем неразличимые как сами эти признаки.
Остальные области — где никакие изменения в семя пока не были протестированы, и никакие прогнозы не могли бы быть сделаны — были классифицированы как неопределенные. Здесь, некто испытавший код, известный поворотный пункт, был показан как серый против белого: горный пик, выдающийся через полосу облаков, которые скрывали все на восток или запад от этого. Больше деталей не могла быть увидено издалека; все, что лежало под облаками могло быть обнаружено только на первоисточнике.
Всякий раз, когда принципал создавал сироту, он выбирал все благоприятное в области мутации признака, чтобы правильные коды выбирались произвольно, поскольку нет никаких родителей, чтобы подражать либо угождать им. Затем он выбирал тысячу неопределенных областей и обращался с ними аналогично: метая тысячу квантовых кристаллов, чтобы выбрать произвольный путь через терру инкогнита. Каждый сирота был исследователем, посланным, чтобы отображать неисследованную территорию.
И каждый сирота сам был неисследованной территорией.
Принципал поместил новое сиротское семя в середину памяти утробы, единственная прядь информации заключенная в вакууме нулей. Семя само по себе ничего не значило; одинокое, оно могло быть продолжительным потоком сигналов азбуки Морзе, спасающейся бегством сквозь пустоту прошлого отдаленной звезды. Но утроба была виртуальным устройством разработанным, чтобы выполнять семенные инструкции, и еще дюжину слоев программного обеспечения доводившего семя вплоть до самого полиса, решетки мерцающих молекулярных ключей.
Последовательность битов, строка пассивных данных, могла бы ничего не делать, не изменять ничего — но в утробе, семенной разум пришел в равновесие со всеми неизменными правилами всех уровней. Подобно перфорированной карте вставленной в ткацкий станок Жаккарда, он перестает быть абстрактным сообщением и становится частью машины.
