Александр Морсков
Сопутствующий эффект
5 сентября 198… года. 22.45.
Сорокин спешил. До конца смены он хотел еще заскочить на аэровокзал. Там ему обещали продать по дешевке японский транзистор, и продавцу уже, наверное, надоело ждать. Не успел зажечься зеленый, как Сорокин рванул, обгоняя остальные машины. Пассажирка — пожилая полная женщина в черной плюшевой курточке, какие носят колхозницы, приезжающие в город, — только вздрогнула от страха. «Ничего, — подумал Сорокин, глянув на нее мельком и крепче сжимая руль. — Авось не вывалится». На следующем перекрестке еще горел зеленый, и таксист прибавил скорость. Вдруг на пешеходной дорожке мелькнула тень, что-то мягко ударилось о капот, и тут же Сорокин почувствовал страшную боль в левом боку. Инстинктивно он нажал на тормоза и потерял сознание.
Такси развернуло поперек улицы. В это ночное время движение было небольшим, и шедшие позади две «Волги» сумели обогнуть машину. К месту происшествия вскоре прибыли работники ГАИ и «скорая». Врачи обнаружили сбитую девушку без сознания, водителя такси — тоже без сознания — и икающую от испуга пассажирку. Та была совершенно цела.
Лейтенант милиции Тарасов ничего не добился от гражданки Казаркиной.
— И не видела я никого перед машиной, и знать не знаю, откуда взялась эта девушка, а шофер ехал очень быстро, хоть я его и не просила, — вот и все, что показала свидетельница. Приезжая из-под Тамбова, сорока восьми лет, ранее не судимая.
И лейтенант поехал в больницу. Пострадавшие в сознание еще не пришли, но рентгеновскими снимками врачи следователя снабдили. Тарасов небрежно бросил снимки на заднее сиденье машины, а в своем кабинете просмотрел их.
Часть наклеек на пленке отскочила, и с кого какой снимок сделан, было непонятно. Лейтенант решил, что разберется и так, по различиям в медицинском заключении. Но в бумагах было про обоих пострадавших написано одно и то же, одними и теми же словами. Перелом левой руки, трещина левого бедра, сотрясение мозга — у девушки, перелом левой руки, трещина левого бедра, сотрясение мозга — у таксиста Сорокина. Удивившись, Тарасов еще раз внимательно просмотрел снимки. Изображения действительно были очень похожи. Тогда следователь наложил снимки один на другой: руку — на руку, бедро — на бедро, так, чтобы рисунок одной раны совпадал с рисунком другой. Зигзаги трещин и переломов совпадали до миллиметра. Только по тому, что кость на одном из снимков была чуть уже, он догадался; снимок сделан с девичьей руки. «Поразительно! — изумился Тарасов, покачав головой. — Будто оба под одно колесо попали! Но ведь Сорокин-то сидел за рулем!»
Лейтенант вынул фотографии, сделанные на месте происшествия. Вмятина на капоте была совсем небольшая. Через руки Тарасова прошло много дорожных аварий, и он безошибочно определил, что водитель при таком столкновении вообще не должен был пострадать. «Как это мне сразу в голову не пришло? — подосадовал следователь. — Ведь и пассажирка рядом с водителем ничуть не пострадала, если не считать икоту…» Он обхватил голову руками и тяжело задумался. Что же это получается? Сорокин был ранен до аварии? Но почему Казаркина ничего не заметила? И почему рисунки ран водителя и девушки совпадают? Да еще с такой точностью!..
Рисунок Л. Баранова
8 сентября 198… года. 10.00.
Комиссар милиции Пирогов, плотный, приземистый человек с сединой в висках, встал из-за стола и медленно подошел к карте города.
— Итак, товарищи, — сказал он, — перед нами случай из ряда вон выходящий, уникальный случай. Я вызвал вас всех, чтобы, во-первых, никто не впадал в отчаяние из-за того, что его дело «не идет», а во-вторых, чтобы сообща прикинуть, где разгадку искать. Вот посмотрите на карту: кружками обозначены места, где произошли странные случаи убийств, наездов, двойных ранений, драк и так далее. Обратите внимание, все началось 5 сентября в 22.45 и продолжается до сих пор. Давайте взглянем на места событий, случившихся ровно в 22.45. Они располагаются по кругу радиусом в два километра. Затем круг начинает расширяться, на сегодня он захватил весь город и часть пригородов. У кого из вас самое свежее сообщение?
— Я поначалу думал, что парень тот врал мне… — сказал в раздумье пожилой капитан Никонов. — В общем, задержали сегодня в 8.35 браконьера: лося подстрелил. Сам тоже раненый. Причем, как и лось, в правый бок. «Кто, — спрашиваю, — стрелял?» — «Да сам не знаю, — отвечает, — как вторым выстрелом попало». А я заглянул в двустволку — там один ствол только закопчен, и экспертиза не нужна. «Второй выстрел слышал?» — спрашиваю. «Нет», — говорит. Крутит, думаю, чего-то парень, видать, товарищей выдавать не хочет. А тут как вы, товарищ комиссар, успокоили нас, я и подумал. Можно сделать сравнительный обмер раны лося и браконьера. Но я и без этого скажу: одинаковые у них раны — шестнадцатый калибр, и пули прошли под одним и тем же углом. Я потому парню и не поверил…
— Так я и думал, — кивнул комиссар. — А знаете, что находится в центре круга? — спросил он вдруг, оглядев всех повеселевшими прищуренными глазами. — Институт микропедиатрии. То есть больница, где лечат самых малюсеньких детишек! Кто из вас, товарищи, имел хоть какое-нибудь дело с этой больницей?
Капитан Терешкин при этом вопросе поморщился. Не хотелось ему снова связываться с институтом, но делать нечего, поднял руку.
— Вы, Василий Васильевич? — обрадовался комиссар. — А какое дело?
— Ребенок у меня там лечился, — буркнул капитан.
— Очень хорошо, — даже потер руки от удовольствия Пирогов. — Вот вас мы туда и пошлем. Выясните, почему все происшествия со странным исходом, можно сказать, вокруг самой безобидной больницы случились…
С неохотой поехал Терешкин в институт. Сразу нахлынули воспоминания. О том, как Катюша за две недели после выписки из роддома не прибавила в весе ни грамма. Как добрая детская врачиха Нина Васильевна выписала сначала монимици, н, и он побежал в аптеку, страдая за свою «крохотку». А аптекарша прочла в рецепте: «Возраст семнадцать дней» — и ахнула: «Неужели такая маленькая — и уже антибиотик?»
Как потом Нина Васильевна отправила Катюшу с Леной в эту больницу, и по вечерам он приезжал встречать жену, потому что с ребенком ее на ночь почему-то не оставляли. А через четыре дня Лена сама заболела, и ему пришлось ездить в больницу по нескольку раз в день — возить материнское молоко. Мучительно было знать, что твоя «крохотка», которой именно сейчас так необходима мать, находится там одна. Небось заходится слезами, а медсестра просто не в силах уделять девчушке внимание… Да, это были тяжелые воспоминания. Но, надо сказать, в больнице Катюшу вылечили как следует. Теперь ей уже три годика, девица хоть куда, только в росте от своих сверстников отстает.
