Александр Николаевич Житинский
БРАТ МОЙ МЕНЬШИЙ…
Посвящается Наташе Гусевой
Упрямый зимний вечер крадучись входит в город и тут же вступает с ним в медленный поединок. Исход этого поединка предрешен заранее, но тем не менее он повторяется изо дня в день. Ночь рождается во дворах и медленно через узкие проходы, переулки, арки выползает на улицы. Где-то за спиной шумит, не сдается проспект — он залит огнями, но со двора в окна домов уже смотрит ночная темень. А высоко над крышами, как над горами, поднимается розовато-оранжевое зарево городской иллюминации. Мутный свет заливает все небо, из-за него совершенно не видно звезд. Но если подышать на оконное стекло, то звездами кажутся окна домов напротив. Исчезая и вспыхивая вновь, они складываются в странные, незнакомые созвездия — каждый вечер новые.
Из трещины, проходящей через полстекла, подуло морозным воздухом. Ильцев поежился и отошел от окна. Постояв несколько минут в темноте посреди комнаты, он лег на диван и, раскинув руки, уставился в темноту — туда, где должен быть потолок. За стеной послышались гитарные аккорды и негромкое пение. Это Васька, сосед Ильцева, сочиняет новую песню. Интересно, о чем? Наверное, опять о любви. У Васьки все песни о любви. Ильцев прислушался.
…И спрятав за киоск Союзпечать,
Где, как свои, скрывали нас газеты,
Я так хотел ее поцеловать,
Но подбородком ткнулся в сигарету…
Так и есть, опять о любви. Откуда у Васьки такое любвеобилие? Живет вроде один, никуда не ходит. Чужая душа — потемки. Впрочем, своя тоже…
Резкий телефонный звонок прервал раздумья. Ильцев встал, отгоняя мысли, и подошел к столу. Брать трубку не хотелось — он несколько раз включил и выключил настольную лампу, постоял, нагнувшись над столом, подождал. Телефон упрямо дребезжал, даже трубка подрагивала. Вот черт, придется брать.
— Але.
— Можно попросить к телефону Аркадия Ильцева? — произнес приятный, уверенный в себе баритон. Ильцев сразу же представил себе его обладателя — лет двадцати пяти — тридцати, круглое, чисто выбритое лицо, умные карие глаза, темные, чуть вьющиеся волосы, модный пиджак и скромный галстук. Такие типы обычно нравятся девушкам.
«Зачем я только потащился к телефону? Лежал бы себе и все, а телефон позвонил бы немного и перестал. Так нет же — встал, даже „але“ сказал. Теперь надо что-то говорить».
— Минуточку… Как вы говорите? А из какой палаты? — сымпровизировал на ходу Ильцев и затих в ожидании результата.
Обладатель приятного баритона явно был озадачен, он растерянно сопел в трубку, не решаясь что-то сказать. Его самоуверенность куда-то исчезла, Ильцев это почувствовал.
— Извините, это не квартира? — наконец собрался с мыслями обладатель баритона, уверенность к нему вернулась, но не вся.
— Это клиника имени Ганнушкина. Номер надо правильно набирать, молодой человек, — наигранно раздраженно выпалил Ильцев и бросил трубку.
Нечего из меня знаменитость делать! Нечего!
Несколько минут Ильцев сидел у телефона, опять балуясь выключателем лампы. Повторного звонка не последовало — психология обладателя приятного баритона была разгадана точно. Попав не туда, они не звонят еще раз, потому что уверены: ошиблись не они, а тот, кто дал им номер. Кто дал? Да мало ли кто мог дать… Наверное, кто-то из старых знакомых.
Старые знакомые… Где они теперь, те, кто когда-то считался друзьями? Только Герка один и есть. Ильцев учился, учился — все вокруг со временем изменилось, а он остался таким же, как был. В свои двадцать два года он был стеснительным, чутким, инфантильным юношей. Все время чем-то занят, как-то некогда было повзрослеть…
Ильцев оставил свет включенным и опять улегся на диван. Настольная лампа вполне заменяла бра.
Возле дивана, прямо на полу, ворох газет. «Ах да, я же про них совсем забыл, а ведь собирался все перечитать».
Это событие заинтересовало Ильцева с самого начала, но не больше чем наблюдения делийских парапсихологов или новые данные о встречах со снежным человеком. Многое он прочитал сразу, другое пересказали знакомые. Такие вещи всегда на слуху. Но теперь, когда он сам сыграл в этом заметную роль, Ильцев решил перечитать все заново, с самой первой публикации…
«5 марта Крымская обсерватория зарегистрировала в области созвездия Орла неизвестный космический объект, поведение которого наблюдателям показалось странным. Мнения о его происхождении разошлись…»
Эта маленькая заметка еще не привлекла большого внимания, но она стала ядром снежного кома, растущего со страшной силой.
Всего через несколько дней появилась вторая заметка, такая же маленькая, но уже настораживающая: «Установлено, что объект, замеченный ранее Крымской обсерваторией, движется в сторону Земли по необычной для космического тела траектории. Он привлек внимание крупных ученых всех стран. Высказано много противоречивых версий. Все обсерватории мира ведут постоянное наблюдение…»
Чуть позже подобные заметки появились во многих газетах — беспристрастная констатация фактов, никаких попыток толкования. Но вот уже какой-то еженедельник на всю полосу публикует интервью с видным западногерманским астрономом «В настоящий момент, — говорит тот, — я могу смело утверждать, что неизвестное тело представляет собой правильный конус скорее всего искусственного происхождения. И вершина этого конуса сориентирована в сторону движения, а именно в нашу с вами сторону…»
Еще около месяца длилась неопределенность — каждая газета по-своему объясняла феномен читателям. Каких только невероятных выдумок не было: от войны миров и второго пришествия до оптической иллюзии и массового гипноза. Общественность бурлила.
И вот уже в июне астрофизик И.Г.Волохов официально заявил: «Опираясь на данные вычислений размеров этого объекта и наблюдение за его поведением, я предполагаю, что это космический корабль неизвестной конструкции и цель его полета, по-видимому, Земля. Я думаю, что мы имеем дело со столь долгожданным визитом инопланетян».
Ильцев хорошо помнил, какой отклик вызвали эти слова во всем мире. Одна газета писала: «Миллионы телескопов направлены в небо, миллионы ученых ломают голову над загадкой, миллиарды людей спрашивают: неужели контакт? Неужели братья по разуму?»
Другая была не так оптимистична: «На нашу долю выпала редкая удача: нам предстоит увидеть братьев по разуму с других планет. Но не придется ли нам, людям, краснеть, глядя им в глаза? Посмотрите, в каком виде предстанет перед ними наша родная Земля!»
