Роальд ДАЛЬ
ДЕГУСТАЦИЯ
Перевод А. Колотова
Обедали вшестером в доме у Майка Шофилда в Лондоне: Майк с женой н дочерью, мы с женой и Ричард Пратт.
Ричард Пратт имел репутацию гурмана. Он был президентом маленького кружка "Эпикурейцев" и каждый месяц рассылал его членам очередной выпуск "Рассуждения о кулинарии" собственного сочинения. Время от времени он задавал обеды с изысканным угощением и дорогими винами, не курил, чтобы не пострадала чувствительность ротовой полости, а про вино, как правило, говорил в немного странной манере, употребляя эпитеты, обычно относимые к живым существам.
- Надежное вино, - сообщал он. - Пожалуй, чересчур скромное и застенчивое, но вполне надежное.
Или же:
- Вино симпатичное. Веселое, добродушное. Отчасти, может быть, легкомысленное, но, право же, симпатичное.
Я дважды обедал у Майка вместе с Праттом, и Майк с женой оба раза лезли из кожи вон, чтобы не упасть лицом в грязь перед прославленным знатоком. На сей раз они приложили, по-видимому, не меньше усилий. Войдя в столовую, я с первого взгляда понял, что приготовлен пир. Высокие свечи и чайные розы, сияющее серебро и три бокала, поставленные перед каждым прибором, а более всего тонкий проникающий аромат жареного мяса, шедший с кухни, предвещали прекрасный вечер.
Усевшись, я вспомнил, что оба предыдущих раза Майк держал с Ричардом Праттом пари о кларете*, предлагая ему определить лозу и сбор. Пратт утверждал, что это совсем нетрудно, если только виноград собран в хороший год. Каждый раз Майк бился об заклад на дюжину кларета, и каждый раз Пратт соглашался и выигрывал. Я был уверен, что игра повторится и сегодня, так как Майк всегда был готов рискнуть, лишь бы доказать, что его вино заслуживало внимания знатока, а Пратт, со своей стороны, получал удовольствие, со скромной гордостью демонстрируя эрудицию.
* Красное сухое вино из Бордо.
Сначала подали большое блюдо снетков, до хруста прожаренных в масле, а к ним мозельское. Майк встал и самолично разлил его, а когда сел, я увидал, что он наблюдает за Праттом. Бутылку он поставил передо мной так, чтобы я мог прочесть этикетку: "Геерсле, 1945". Он наклонился ко мне и прошептал, что Геерсле - это маленькая деревушка на Мозеле, знали о которой только в Германии. Вслух он сказал, что это совершенно необычное вино, что урожай винограда очень мал и до иностранцев оно практически не доходит. Он сам побывал в Германии прошлым летом в надежде раздобыть несколько дюжин бутылок, и ему действительно в конце концов разрешили приобрести их.
- Не думаю, чтобы оно было сейчас еще хоть у кого-нибудь в целой Англии, - заключил он и посмотрел на Ричарда Пратта. - Замечательное качество мозельского, - продолжил он вслух, - это что его можно подавать перед кларетом. Вместо него зачастую подают рейнское, но это по незнанию. Рейнское погубит нежный кларет, не правда ли? Перед кларетом подавать рейнское - варварство! Вот мозельское - мозельское в самый раз.
Майк Шофилд был брокером - биржевым маклером и, как большинство своих собратьев, стеснялся, почти стыдился, что заработал столько денег, обладая столь малыми способностями. Он в глубине души знал себе цену, знал, что он в конечном счете спекулянт, лощеный, очень респектабельный, не очень щепетильный спекулянт, и понимал, что все его друзья знают об этом. И он тянулся к культуре изо всех сил и развивал в себе литературный и эстетический вкус - к картинам, музыке, книгам и прочая. Его небольшая импровизация о рейнском и мозельском тоже относилась к миру культуры, к которому он старательно приобщался.
- Не правда ли, славное винцо? - спросил он, глядя по-прежнему на Ричарда Пратта.
Я видел, как он, опуская голову к тарелке за новой порцией снетков, всякий раз исподтишка поглядывал на другой конец стола. Я почти физически ощущал, как он ждет, чтобы Пратг пригубил и опустил бокал с довольной и удивленной, может быть даже изумленной улыбкой. Тогда завязалось бы обсуждение, и он рассказал бы про Геерсле.
Бокал Ричарда Пратта стоял нетронутый. Он был целиком поглощен беседой с восемнадцатилетней дочерью Майка Луизой. Полуобернувшись к ней, он улыбался и, сколько я мог судить, рассказывал ей историю про шеф-повара в парижском ресторане. Говоря, он наклонялся к ней все ниже и ниже, словно падая, и бедная девочка откидывалась от него все дальше и дальше, вежливо кивая и глядя ему не в лицо, а на верхнюю пуговицу жилета.
С рыбой было покончено, служанка обошла стол и собрала тарелки. Подойдя к Пратту, она увидела, что он еще не прикоснулся к еде, и в нерешительности остановилась. Пратт увидал ее, жестом велел отойти, прервал беседу и принялся за еду, быстрыми движениями вилки накалывая хрустких темных рыбешек и закидывая их в рот. Очистив тарелку, он взял бокал, в два коротких глотка отправил вино вслед снеткам и незамедлительно вернулся к прерванному разговору с Луизой Шофилд.
Майк все видел. Он сидел рядом со мной, очень спокойный, сдержанный, и не отрывал глаз от гостя. Его круглое жизнерадостное лицо слегка вытянулось, но он ничем не выдал себя, сдержался и промолчал.
Вскоре служанка принесла следующее блюдо - ростбиф. Она поставила его перед Майком. Тот встал и лично занялся мясом, отрезая тончайшие куски и аккуратно кладя их на тарелки, которые служанка затем ставила перед обедающими. Раздав всем и положив мясо себе, Майк отложил нож и оперся двумя руками на край стола.
- Ну а теперь, - сказал он, обращаясь ко всем, но глядя в упор на Ричарда Пратта, - теперь - кларет. Теперь я, с вашего позволения, пойду принесу кларет.
- Вы принесете, Майк? - переспросил я. - Откуда?
- Из моего кабинета. Он там стоит, откупоренный, чтобы подышал.
- А почему в кабинете?
- При комнатной температуре. Двадцать четыре часа.
- Да, но почему в кабинете?
- О, это лучшее место в доме для него. В прошлый раз Ричард помог мне выбрать.
Услыхав свое имя, Ричард поднял голову.
- Не правда ли? - сказал Майк.
- Да-да, - серьезно подтвердил Ричард. - Именно так.
- В моем кабинете, сверху, на книжном шкафу, - сказал Майк. - Это то место, которое мы с Ричардом выбрали: вдали от сквозняков, при неизменной ровной температуре. А теперь я, с вашего позволения, принесу его.
При мысли о перемене вина и о возможности еще раз поговорить о вине его настроение улучшилось, он поспешил к двери и через минуту вернулся, осторожно, не ускоряя шаг, держа обеими руками плетеную корзинку, в которой этикеткой вниз лежала темная бутылка.
- Ну! - вскричал он, приближаясь к столу. - Как насчет вот этого, Ричард? В жизни не угадаете!
Ричард Пратт медленно обернулся и глянул на Майка, потом его глаза остановились на бутылке, лежавшей в корзиночке. Он плоско и надменно приподнял брови, выдвинул вперед нижнюю губу и сделался вдруг высокомерен и уродлив.
