Он отхлебнул.
- Да, я был прав. Это четвертый год жизни лозы. Сто процентов. Четырехлетняя лоза, сбор очень хорошего года - прекрасного года для вина, отчего кажется, что лоза трех- и даже двухлетняя. Отлично! Отлично! Мы приближаемся! Что за четырехлетние виноградники есть в Сент-Жюльене?
После новой паузы он поднес к губе край бокала - к провисшей посредине нижней губе. Узкий розовый язык высунулся наружу из его рта, коснулся кончиком вина и быстро убрался внутрь. Неаппетитное зрелище. С закрытыми глазами, сосредоточенный, он опустил бокал, и его губы прошлись несколько раз одна вдоль другой, как два куска пористой влажной губки.
- Вот опять! - воскликнул он. - Таннин ощущается, и вяжущая летучая струйка на языке! Да-да, теперь-то я уже знаю. Перед нами вино из одного из маленьких виноградничков вокруг Бешвеля! Я вспомнил. Окрестности Бешвеля и маленькая пристань на обмелевшей реке, где больше не пристанет баржа. Бешвель... Но - сам Бешвель? Вряд ли. Хотя очень близко. Шато-Тальбо? Тальбо... Возможно... А ну-ка...
Он взял еще глоток. Краем глаза я заметил, что Майк с приоткрытым ртом все больше и больше наклоняется в сторону Пратта, не отводя от него взора.
- Нет, я ошибся. Это не Тальбо. Тальбо раскрывается быстрее, не заставляя так долго ждать. Если это тридцать четвертый год, а по-моему, так и есть, тогда это не Тальбо. Надо подумать, надо подумать. Не Бешвель, не Тальбо, и очень-очень близко к обоим, так близко, что виноградник должен быть чуть ли не между ними. Так где же это?
Он размышлял, а мы наблюдали за его лицом. Даже жена Майка уставилась на него. Служанка осторожно, чтобы не нарушить молчания, поставила поднос с гарниром возле меня.
- Ага! - вскричал он. - Понятно! Так вот тут что!
И он в последний раз отпил из бокала. Не опуская его, он повернулся к Майку и с шелковой дремотной улыбкой сказал:
- Вы знаете, что это за вино? Шато-Бранер-Дюкрю.
Майк не шевельнулся.
- И год: тысяча девятьсот тридцать четвертый год.
Все обернулись к Майку в ожидании, чтобы он повернул бутылку вверх этикеткой.
- Это ваше окончательное решение? - спросил Майк.
- Наверное, да.
- Так да или нет?
- Да.
- Еще раз, пожалуйста, название.
- Шато-Бранер-Дюкрю. Прелестный виноградничек. Рядом живописный старинный замок. Да я отлично знаю эти места! Странно, что сразу не отгадал.
- Ну, папа, - сказала Луиза, - покажи этикетку. Где мои два больших дома?
- Одну минуточку, - произнес Майк. - Одну минуточку.
Он сидел очень прямо, с ошеломленным видом. Его лицо бледнело и отекало на глазах, как если бы он был близок к обмороку.
- Майкл! - резко окликнула его с другого края стола жена. - Что происходит?
- Прошу тебя, Маргарет, не вмешивайся.
Ричард Пратт с улыбкой глядел на Майка масляными прищуренными глазками.
- Папа! - в испуге вскричала девушка. - Папа, он что, отгадал?
- Не беспокойся, дорогая, - ответил Майк. - Тебе не о чем беспокоиться.
По-видимому, с целью избавиться от присутствия близких, Майк обратился к Ричарду Пратту со словами:
- Послушайте, Ричард. Я думаю, нам надо с вами уединиться в соседней комнате и поговорить.
- Я не хочу ни о чем говорить, - сказал Ричард Пратт. - Я хочу посмотреть этикетку.
Он знал, что выиграл, держал себя победителем и приготовился отстаивать свой выигрыш любыми способами.
- Чего мы ждем? - спросил он. - Поверните бутылку.
И тут произошло неожиданное. Рядом с Ричардом Праттом встала маленькая аккуратная фигурка служанки в черно-белом платье с передником. Она держала что-то в руках.
- По-моему, это ваши, сэр, - сказала она.
Пратт оглянулся, увидел очки в роговой оправе и на мгновение заколебался.
- Правда? Я не уверен.
- Да-да, сэр, это ваши.
Служанка была не первой молодости: скорее ближе к семидесяти, чем к шестидесяти, и много лет работала в семье Шофилдов. Она положила очки на стол перед Праттом.
Пратт, не поблагодарив, сунул очки в нагрудный карман рядом с носовым платком.
Служанка осталась на месте. Она стояла за плечом Пратта, и в том, как она держалась, чувствовалось нечто столь необычное, что я весь напрягся в ожидании. С холодным взглядом, с решительно сжатым ртом на бесцветном лице, она стояла, выставив острый подбородок вперед и крепко сжав руки. С нелепой наколкой на голове, в крахмальном передничке, она походила на взъерошенную белогрудую птичку.
- Вы их забыли в кабинете мистера Шофилда, - сказала она неестественным, преувеличенно вежливым тоном. - На книжном шкафу, когда вы заходили туда перед обедом.
Прошло несколько секунд, пока все поняли истинный смысл ее слов, и в полной тишине я увидал, как Майк выпрямляется на стуле, как краска возвращается на его лицо, глаза широко раскрываются, рот кривится, а вокруг ноздрей разливается опасная белизна.
- Майк, Майк, дорогой, - сказала миссис Шофилд, - только не нервничай!
