Шауров Эдуард
Нф-100: Трасса до небес
Трасса до небес
Часть первая
Человек с Балагана
EU Север-Север. Турбо. Настоящая пруха
Хантеры зацепили меня в публичном экспрессе. Не в вонючей бесплатной кишке, где один сортир на шестьдесят сидячих мест и коленки упираются в спинку переднего сиденья, а во вполне приличном экспрессе с портами для мопедов, удобными креслами и чипсами по полцента с изображением веселого рождественского деда на хрустящей пачке.
Я сидел в среднем ряду, у окна, ел чипсы, хрустел пачкой, смотрел на проплывающие мимо праздничные баннеры. Ханта я заметил очень быстро. У меня правило, никогда не снимать визора и всегда настраивать один из его секторов на задний обзор. Окружающие на оптику, как правило, внимания не обращают. Мода, то-се... Мало ли молодых остолопов таскаются с визами на немытых лобовухах?
Мужик в черно-красной циклерской защитке, с отстраненным видом дефилирующий по проходу, слишком уж внимательно рассматривал ряды кресел. Я сразу просек: здесь что-то не так. У меня седьмое чувство... или даже восьмое. Делая озабоченное лицо, извиняясь и путаясь в ногах многочисленных соседей, я выбрался в проход. Черно-красный болтался где-то в конце салона, и я быстро пошел к стыку секций, туда, где напротив туалетного блока и питьевых автоматов, располагаются широкие раздвижные двери. Сейчас двери, само собой, закрыты, но справа от любой двери есть аварийная панель, нужно просто откинуть крышку и надавить кнопку, публичные экспрессы движутся по недорогим низкоскоростным полосам, а прыгать на ходу мне не впервой. Что-то подсказывало мне, что прыгать-таки придется.
- Эй, мистер, - крикнули позади, и я прибавил шагу. - Сядьте-ка на место!
Я кинулся по проходу и сразу увидел второго ханта. Он соскочил с переднего ряда сидений и пёр мне навстречу, широченный, как грузовая дабл-фура. Щетка черных усов торчала перед рыхлым носом, точно шипованная лента. Значит, блокировали выходы, вонючки?
Я рванул вперед. А дальше все свернулось в настоящий клубок.
- Стоять! - заорали сзади.
Кувыркнувшись через голову, я бросился под ноги усатому, и этот жирный тягач, сыпля проклятьями, полетел через меня.
- Стоять, паскуда! - ревели сзади.
Но я уже был на ногах и, не снижая темпа, несся по длинному проходу. Хлоп! Несильный дружеский толчок между лопаток. Дротик с анестезином. А вот поршень вам в днище! На моей спине, в полукаркасном рюкзачке, сложенная вчетверо доска стримборда. Хрен вам, уроды. Игла застревает в слоеном анапласте, а я несусь дальше. Спасительный тамбур уже где-то рядом.
Будь это вонючий экспресс, где раздают бесплатные ланчи, а коленки упираются в спинку переднего кресла, я бы точно успел добежать до двери...
Чья-то добропорядочная нога в лакированном ботинке высунулась в проход, и я полетел вверх тормашками. Я упал, едва успев выставить руки, сверху на меня обрушилось гибкое и тяжелое тело, по сей видимости, черно-красного. Какая-то твердая дрянь уперлась в ягодицу. Соображая, что это ствол глушилки, я дернулся, но мощный хлопок буквально вбил мою задницу в пол. Суки! Я взвыл от боли, пробившей меня аж до самой макушки. Нога и поясница моментально стали чужими, желтый пластик покрытия поплыл перед глазами, и я мягонько так отрубился.
Очнулся я в полной темноте, наполненной невнятными звуками и слабым покачиванием. Я лежал ничком на куче чего-то мягкого и медленно приходил в себя. Жутко затекли руки, принайтованные лентой одноразовых наручников к правой лодыжке. Про ногу трудно было сказать, затекла она или нет, ногу я вообще не чувствовал. Саднила верхняя губа и немного кружилась голова... Я понимал, что я в хантерской тачке, но не понимал, давно ли тут нахожусь. Из глушилки в меня разок уже попадали, но откуда я знаю, какая у этих козлов дозировка. Может, я проваляться без памяти сорок минут, а может, четыре часа. По тому, как хреново рукам, ноге и спине больше походит на второе.
Вопрос вероятного маршрута занимал меня меньше. И так ясно. Я не дурак. Меня везут к Ниппелю Бакко. Когда кидаешь человека на три штуки ньюбов, будь готов огрести по полной. За три штуки из кого хочешь душу вытрясут, тем более Ниппель.
Обидно... И вроде так все хорошо продумал. С родных и знакомых ярусов под большегрузкой я сразу перебрался выше, на восьмой горизонт, и стал мотаться по недорогим общественным экспрессам, справедливо полагая, что Ниппель со своими бандитами, скорее всего, будет искать меня ниже. А когда кипиш немного уляжется, я рассчитывал перебраться в другую зону, куда-нибудь восточнее, допустим, на гигвэи старой России. Тогда ищи меня, свищи...
Просто жадный гад Ниппель нанял профессионалов, а у профи есть доступ к полиповским инфобазам, а я, разъезжая в экспрессах, конечно, регистрировал чип и, конечно, засветился. Нет. Все-таки дурак. Чипсов нажрался... Отрыгнуться мне эти чипсы.
Впрочем, впадать в уныние я не собирался. Голова лихорадочно соображала, как теперь выкручиваться. Все мои киды считают, будто навигатор у меня в башке глючный, что я тихий псих, от которого можно ждать любого финта. На самом деле это полная фигня. Ну да, я не боюсь рисковать, могу проехать под днищем полиповской патрульки, могу дать в зубы парню, который тяжелее меня на сорок фунтов. Вся хитрость в кураже, ну и немножко в удачливости. Я везучий сукин сын.
Я лежал в полной темноте и, сжимая зубы, быстро перебирал в мозгу варианты спасения. Самой реальной мне представлялась возможность как-то договориться с хантами. Только договариваться нужно до того, как меня сдадут Бакко, а не после.
Шум поднять, что ли? Заорать благим матом? Я насколько мог, вывернул башку и разинул пересохшую пасть, и в этот момент дверь в мою тюрьму раскрылась.
Яркий свет ударил по глазам. Я зажмурился, смутно различая, что надо мной присаживается какой-то человек.
- Эй! Мик! - крикнул сиплый бас. - Крысеныш вроде очухался!
- Тащи его сюда! - заорали из коридора.
Человек засопел. Онемевшими руками я смутно чувствовал неторопливую возню. Щелкнули кусачки, и члены мои развалились в стороны, будто вскрытый тюк грязного белья. Могучая сила приподняла меня, потянула кверху и поставила на ноги. Правую ступню разом прокололо тысячей горячих иголок, я засопел носом, но это было куда приятнее трупного онемения. Запястья тоже саднило.
- Дышишь? - проговорил сиплый голос. - Молодец. Будешь паинькой, не стану обратно застегивать. Будешь паинькой?
Я кивнул.
Теперь, когда глаза немного привыкли к свету, я различал, что за шиворот меня держит давешний моб с усами.
