Галина Полынская - Алмон

В Мир приходили дни, в Мир приходили ночи. Словно бусины нанизывались века на суровую нить Времени. Всё менялось, всё заканчивалось, всё начиналось вновь.

Глаза Вселенной наблюдали, как гибли и возрождались Миры, как приходили злые и уходили добрые Гении, как кипели страсти и разбивались сердца; смотрели на подлость, ненависть, жестокость, на добро, понимание и любовь. Глаза видели дымки молитв и испарения проклятий, наблюдали, как побеждает Добро и не проигрывает Зло, ведая, что лишь при наличии этих двух составляющих и при вечном их противостоянии возможно Великое Постоянство.

Ничто не могло затуманить Вселенских Глаз, лишь изредка в их ресницах закипали слезы, казалось бы – безо всяких на то причин.

Наступающий вечер принес голубоватый покой и свежестью пахнущее умиротворение. Жара сменилась прохладой, пестрые людские реки хлынули на набережную, наводняя рестораны и кафе. Музыкальная какофония, вплетаясь в древесные кроны, разлеталась, рассыпалась в душистом ветерке набережной. Облокотившись на белоснежную балюстраду, Анаис смотрела на неспешно скользящие парусники у самой линии горизонта, на тонущее солнце и парящих над спокойной водою белоснежных птиц. В зеленом платье, соломенной шляпке и солнцезащитных очках девушка почти не отличалась от гостей и жителей курортного городка. Но стоило Анаис снять очки, как море принялось заигрывать яркими бликами с ее удивительными инопланетными глазами, желая заполучить хотя бы пару искр столь редкого аквамарина. Прикусив дужку очков, девушка смотрела, как над морем летит визжащий от счастья парашютист, затем подняла взгляд выше, в небо, где в туманной синеве скрывались далекие, но такие угрожающе знакомые миры…

– Мама! К тёте хочу!

Анаис чуть вздрогнула от неожиданности и обернулась, когда детская ручонка дернула подол платья.

– Пусти к тёте!

– Извините, пожалуйста, – смущенно улыбнулась молодая мама, пытаясь высвободить край платья Анаис из ручки трехлетнего сынишки. – Артемка, ну что ты делаешь? Ну-ка, отпусти!

Малыш ударился в отчаянный рев.

– Господи, да что ж такое! Девушка простите, он никогда раньше так себя не вел! Артем! Прекрати!

– Ничего страшного, – Анаис присела и сняла очки, глядя в захлебывающиеся слезами голубые глаза малыша. Затем тихонечко прошептала ему на ухо: – Немножко подрастешь и сможешь вернуться домой, если, конечно, захочешь. Не плачь и не переживай, твой дом тебя всегда ждет.

– Плавда? – горько всхлипнул малыш.

– Честное слово, – улыбнувшись, Анаис пригладила белоснежные кудри и поцеловала малыша в висок. – Честное и благородное.

Артем улыбнулся в ответ, разжал кулачок и потянулся к маме. Поправив очки, Анаис смотрела, как он идет по набережной, то и дело оборачиваясь и помахивая ей ладошкой. Улыбнувшись, Анаис помахала в ответ и отвернулась. Из ближайшего ресторана лилась легкая прозрачная мелодия. Анаис вошла под живые древесные тенты, присела за столик и заказала бокал вина. Когда заказ принесли, девушка долго рассматривала непривычно светлый винный цвет, затем сделала крошечный глоток и посмотрела на последние солнечные лучи, золотившие самое прекрасное море на свете. Здесь, на Земле прошло почти полгода со дня смерти Алмона.

Дракула вовремя успел получить послание от Терр-Розе: оказывается, Глаза Идола нельзя касаться без доброй воли Анаис! Его нельзя украсть! Королева заклинала выждать момент, пока она что-нибудь не придумает, и покуда не возвращаться во Дворец. Дракуле ничего не оставалось, как по-прежнему всюду неотступно следовать за принцессой Марса. По ночам он принимал свой обычный вид и, закусывая землянами, с тоскою думал о том, что если Патриций обо всем узнает, его жизнь закончится бесславно.

Стемнело, вспыхнули фонари. В одиночестве сидя за столиком, Анаис разглядывала усыпанный звездами небосклон. «Странно, с Земли звезды кажутся нежилыми, необитаемыми, интересно, почему так?..» Поворачивая бокал то так, то эдак, она наблюдала за маленькими светло-красными волнами, вспоминая, как попала на Землю, как шла наугад по утренним сонным улицам, ничего не видя слепыми от горя глазами. Этот путь рисовался в густом, отчего-то лиловом тумане. Анаис смутно помнила лишь неясные никчемные обрывки, зрительная память начинала свой отсчет лишь с выкрашенной в зеленый цвет скамейки под раскидистым деревом с нервно дрожащей листвой, и с молодого человека по имени Денис. Он прошел, было, мимо, как вдруг остановился, вернулся назад и присел рядом. И что-то начал говорить. Сознание Анаис само собой принялось считывать мысли, образы, сочетая с ними понятия и фразы… Зная универсальный ключ к расшифровке всех Системных языков, Анаис не составило труда за несколько минут понять несложный язык Земли. «Девушка, – спрашивал парень, – что с вами? Вам плохо?» «Да, – ответила она, – мне плохо, мне очень-очень плохо… Вы не представляете, насколько мне плохо…»

Глядя на нее, Дэн подумал, что в такой одежде, с этим синим платком на голове, девушка похожа на турчанку или арабку. Или на инопланетянку. Потому что таких глаз, такого цвета кожи и таких пальцев у людей не бывает.

– Кто вы? Откуда? Куда вам идти? – спрашивал он, разглядывая ее тонко вылепленное лицо с золотистым загаром и бездонными глазами цвета морской воды с полуопущенными темными ресницами.

– Я не знаю, куда мне идти. И не знаю, откуда пришла.

– Вы потеряли память? – Дэн никак не мог понять, отчего же ему так неловко, почти боязно смотреть в ее прекраснейшие глаза.

– Да… – медленно произнесла девушка, и Дэн почувствовал, как его затягивает в звук ее голоса, как в тягучую воронку. – Потеряла… все потеряла. И память тоже.

Пару раз попытавшись прикурить, он отбросил сигарету, сунул в карман рубашки зажигалку и неожиданно сам для себя предложил:

– Идемте со мной. Я постараюсь вам помочь.

Анаис подняла туманный взгляд на простое, но приятное, открытое лицо черноволосого, синеглазого молодого человека и согласно кивнула.

Бережно поддерживая свою безымянную находку под руку, Дэн привел ее в трехэтажный частный дом, принадлежавший его тетке Зареме.

– Присядьте здесь, – молодой человек усадил Анаис на скамейку во дворике. – Я сейчас вернусь. Только никуда не уходите, пожалуйста.