Э.Ф. Бенсон
Миссис Эмвоз
Перевод с англ. Сергея Трофимова
Если вам когда-нибудь доводилось проезжать по вересковому нагорью Суссекса, вы наверняка запомнили наш небольшой и сказочно красивый поселок. Я готов поспорить, что лучшего места в Англии попросту не найти. Южный ветер приносит сюда запах моря, с запада и севера тянутся мили сосновых лесов, а высокие холмы защищают нас от холода Арктики.
Население поселка невелико. Дома в основном стоят вдоль единственной улицы. Главной достопримечательностью Максли является нормандская церковь с заброшенным средневековым кладбищем. По сторонам дороги вместо тротуаров зеленеют просторные лужайки, перед каждым домом разбиты цветники, а на задних дворах начинаются обширные сады. Десять магазинов с лихвой обеспечивают нужды местных обитателей и многочисленных приезжих, которые путешествуют в выходные дни по магистрали Брайтон - Лондон.
По субботам и воскресеньям жизнь Максли превращалась в ад. Тихая улица становилась треком для автогонок. Казалось, что знак перед поселком, предупреждавший об ограничении скорости, побуждал водителей еще сильнее давить на педали газа. При виде приближавшихся машин наши леди в знак протеста закрывали платочками носы и рты, хотя, после того как улицу заасфальтировали, колеса уже не поднимали в воздух столько пыли. Тем не менее выходные дни кончались, орды лихачей разъезжались по городам, и нас вновь оставляли на пять дней в мирном покое провинциального уединения.
Я жил в небольшом двухэтажном коттедже из красного кирпича, с цветником за металлической оградой и садом на заднем дворе. Дом напротив меня занимал профессор Аркомб - тот самый Френсис Аркомб, который прославил своими работами кафедру общей психологии Кембриджского университета. Два года назад он оставил преподавательскую деятельность и занялся изучением странных курьезных явлений, которые в равной мере имели отношение к психологии и оккультизму. Ходили слухи, что неуемная страсть профессора к подобным вещам и послужила причиной его отставки. В одной из своих докладных записок он потребовал, чтобы студентам-медикам ввели экзамен на проверку их знаний в таких областях как вампиризм, автоматическое письмо, одержимость и очищение домов от привидений и призраков.
- Конечно, они даже слушать меня не стали, - рассказывал Аркомб. - Эти тупоголовые материалисты напрочь отвергают все, что лежит за пределами их скудных познаний. Символом современной науки является скелет - скелет без плоти и души. Голая схема механических соединений. Поэтому любой исследователь, рискнувший коснуться нетрадиционных тем, тут же подвергается осмеянию и выставляется суеверным изгоем. Я покинул их среду, потому что мне претила ржавая клеть науки, в которой они, как канарейки, чирикали о давно известных и решенных проблемах. Их знание столь смешно, что любой заносчивый осел может стать светилом в кругу этих вертких бездарных пустышек.
Мне нравилось проводить время с Френсисом Аркомбом. Мое пылкое любопытство к его рассказам о "туманных и опасных сферах" послужило добрым началом для нашей дальнейшей дружбы. Мы часто засиживались допоздна, коротая вечера в беседах о загадочных явлениях. Но потом появилась миссис Эмвоз, и встречи с профессором внезапно потеряли для меня свое очарование. Я увлекся этой милой вдовой и, честно говоря, всерьез задумался о финале затянувшейся холостяцкой жизни.
Ее муж руководил строительством электростанции в одной из северо-западных провинций Индии. После его неожиданной смерти миссис Эмвоз вернулась в Англию, провела год в сырых туманах Лондона и, заскучав по свежему воздуху, перебралась в Максли, где еще сотню лет назад ее предки занимали высшие посты в совете общины.
Яркая личность миссис Эмвоз пробудила наш поселок от старческой дремоты. Жизнерадостность этой женщины покоряла сердца людей, и мы вились вокруг нее, как мотыльки у включенной лампы.
Возможно, вы замечали, что старые девы и закоренелые холостяки подчас считают гостеприимство излишней роскошью. Вот и у нас апогеем веселья обычно бывали чайные столы, игра в бридж и галоши в непогоду, когда мы возвращались домой к одинокому ужину и холодным постелям. Но миссис Эмвоз вернула нам радость общения. Мы начали проводить совместные завтраки и небольшие обеды. Мрачными вечерами такому одинокому мужчине, как я, приятно было ждать телефонного звонка, предвкушая приглашение на партию пикета и стаканчик портвейна перед сном.
Миссис Эмвоз казалась мне верхом совершенства. А слышали бы вы, как она играла на пианино! Ее очаровательный голос пробуждал давно забытые воспоминания, и я грезил о былых днях, когда в моей груди пылала любовь. О, годы, годы... Под показной бравадой старого холостяка вы всегда найдете рану, из которой сочится кровь души - тоска и безнадежная печаль.
С приходом весны мы все чаще играли в карты у нее в саду. И надо сказать, что за несколько месяцев она превратила этот рассадник слизняков в прекрасный уголок цветущих растений. Миссис Эмвоз знала толк во всем - и в музыке, и в садоводстве, и в тонкой беседе с застенчивым, но пылким мужчиной. Мы восхищались ею, как восхищаются солнечным днем. Однако у каждого правила бывают исключения.
К моему великому сожалению этим исключением стал Френсис Аркомб. Однажды он предупредил меня, что миссис Эмвоз - опасное и злобное существо. Я даже обиделся на него за такие слова. Его надуманные подозрения не имели под собой никакого основания. К тому же, мы начали замечать, что он и сам не сводит глаз с пленительной особы. Его интерес был настолько очевидным, что я воспринял слова профессора как обычное проявление старческой ревности. Мы все добивались ее расположения, и здесь, как в карточной игре, в ход шли всяческие психологические уловки.
Лично я считал миссис Эмвоз очень милой и соблазнительной дамой. Как-то раз она без лишнего жеманства сообщила нам, что ей исполнилось сорок пять. Однако, взглянув на ее черные волосы и гладкую кожу, вы ни за что не дали бы ей больше тридцати пяти. Хотя, возможно, она нарочно добавила к своему возрасту десяток лет. Я давно уже понял, что мужчинам никогда не постичь мотивов и мыслей очаровательных вдов.
Когда наша дружба окончательно окрепла, мы начали встречаться почти каждый день. Миссис Эмвоз звонила, приглашала меня в гости или приходила сама. Если я писал очередной рассказ, она желала мне успешно потрудиться, а затем с веселым смехом вырывала обещание о встрече с ней за завтраком или обедом. Довольно часто к нашей компании присоединялся и профессор. Аркомб говорил, что хочет научиться игре в пикет. Но я сомневаюсь, что он обращал на игру какое-то внимание. Сморщив лоб, профессор посматривал из-под густых бровей на миссис Эмвоз, и мне казалось, что вот так же ученые разглядывают в микроскоп вирус ужасной болезни или проводят судебную экспертизу какого-то маньяка-убийцы.
