Борис Штерн - Надо избавляться от старых мифов, но при этом создавать новые

Борис ШТЕРН

Надо избавляться от старых мифов,

но при этом создавать новые

Борис Штерн - писатель парадоксальный. Хотя бы потому, что не считает себя фантастом, несмотря на то, что в 1997 году на "Интерпрессконе" за повесть "Да здравствует Нинель!" получил "Бронзовую улитку" из рук самого Б. Стругацкого. Премию тоже парадоксальную, поскольку не приносит ни денег, ни громкой славы. Зато она - своеобразный знак качества, свидетельство высокой репутации в профессиональных кругах (ни одно произведение так называемого массового спроса и близко не подошло к первым местам в списке номинаптов).

То ли тому виной мягкий украинский климат, то ли сказывается извечное жизнелюбие южанина, но "странной литературе" Штерна, в отличие от угрюмоватого постмодернизма российского образца, присуща какая-то веселая, даже озорная человечность.

Например, "Записки динозавра", впервые опубликованные в либеральной "Химии и жизни" в оформлении блестящего мастера соц-арта и тоже трогательно-человечного Г. Басырова - повесть о престарелом ученом, продавшем душу дьяволу за возможность свободно работать, говорить то, что думаешь, и без помех творить добро. Ситуация при всем своем абсурде вполне близкая сердцу советского человека. Нам удалось побеседовать с Борисом Штерном сразу после вручения ему "Улитки".

"ЛГ" - "Надо избавляться от старых мифов и не создавать новых" - эти слова принадлежат герою вашей повести -" Записки динозавра", мудрому старому ученому. Это и ваше мнение?

Б. Ш. - Это мой главный герой так считает. Интересное мнение, но не мое. Все земные цивилизации (неземные - не знаю) строились на мифах. Все. От египетской до советской. Когда первая обезьяна сочинила себе Историю, она превратилась в человека. Без мифов нет культуры. "Солнце всходит и заходит", "Ленин всегда живой", "Если в кране нет воды, воду выпили жиды" - это мифы; но как без них? А я считаю: от старых мифов надо избавляться, но при этом создавать новые, более удобные. А без мифов - скучно. "Волга впадает в Каспийское море" - это верно, но скучно.

"ЛГ" - "Записки..." - гимн "Хомо сапиенс сапиенс"...

Б. Ш. - Ну уж... гимн. Миф.

"ЛГ" - ...и одновременно это еще и хроника одного дня редакции академического научно-популярного журнала. Вы ведь начали печататься именно в таком журнале, в "Химии и жизни". Но повесть была опубликована уже в 1990, под самый занавес. А вы ведь начинали раньше, в 70-х. И как это было?

Б. Ш. - Ну, как... как у всех. По молодости и наивности рассылал свои рассказы в разные редакции. Отвечали - на письма трудящихся положено было отвечать. Однажды послал в "Химию и жизнь". Странное, кстати, название... Слово "химия" в русском языке неоднозначно, вызывает разные ассоциации. Менделеев. Химическое оружие. Химичить. Или: попасть, угодить "на химию" (облегченный ГУЛАГ). В общем, химики мне ответили: нравится, берем. Напечатали с десяток рассказов и большую повесть. Вообще в застой "Химия и жизнь" ("Наука и жизнь", "Знание - сила") была как отдушина. Очень я люблю этот журнал, его сотрудников и его первого главного редактора академика Игоря Васильевича Петрянова-Соколова, в Дубне в бане парились, царство ему небесное.

"ЛГ" - Премия "Бронзовая улитка" самым недемократическим образом присуждается лично Борисом Натановичем Стругацким. То есть именно он из всего списка выбрал именно вашу повесть. А вы причисляете себя к его ученикам?

Б. Ш. - Да. Шеф. Мэтр. Учитель. В 1971 году я на один день дезертировал из армии, чтобы познакомиться с Борисом Стругацким. Это длинная история. И ушел от него окрыленным и воодушевленным. Все обошлось - патруль меня не поймал. Насчет "Бронзовой улитки" - это не премия, а приз. Стютюетка. Но очень приятно. Присуждается недемократическим образом? При чем тут демократия - приз Бориса Стругацкого присуждает сам Борис Стругацкий. Хозяин - барин.

"ЛГ" - Но в сборнике "Время учеников" не захотели участвовать...

Б. Ш. - Не делайте под Стругацкого, делайте под себя.

"ЛГ" - Я впервые узнала, что есть такой Штерн, когда попался на глаза в "Химии и жизни" рассказ "Дом". Про небольшой Дом в южном городе. К нему в гости ходили, и он в гости ходил, спрашивал: "Как здоровье мадам Особняк?" Сразу мелькнула мысль, что это где-то в Одессе...

Б. Ш. - "Итак, я жил тогда в Одессе". В Отраде. Отрада это такой одесский район, для тех, кто не знает. Отрада, Аркадия, Молдаванка, Бугаевка... Я 17 лет жил в Одессе, филфак там закончил.

"ЛГ" - Кстати, как поживает украинская фантастика?

Б. Ш. - Вы неправильно сделали ударение. Сейчас украинская интеллигенция требует от русской интеллигенции ставить ударение в слове "украинский" не на "а", а на "и" - украИнский. Вроде эстонского "Таллинн" с двумя "н". Или Алматы. Как поживает украИнская фантастика? Недавно в Спилке письмеников читался доклад "Куда плывет корабль фантастики?". Я не пошел. Плывет куда-то... Если вниз по Днепру плывет, то в Черное море. Если вниз по Волге - то в Каспийское...

"ЛГ" - А как поживает Спилка Письменников?

Б. Ш. - Слава Богу, драк и сжигания чучел не было. Но есть признаки тихой медленной деградации.

"ЛГ" - Понятно. Но если перейти от литературной жизни к собственно литературе... Точнее, к фантастике. С ней тоже далеко не благостно. Что на Украине, что в России. Нынешняя фантастика стала какой-то недоброй, жесткой, если не жестокой. А вы раньше были писателем добрым.

Б. Ш. - Я и сейчас добрый. Написал вот громадный роман "Эфиоп, или Последний из КГБ". Добрый он или не добрый... не знаю. Но веселый. А раз веселый, значит добрый. В нем восемь частей, первая называется "Эфиоп твою мать".

"ЛГ" - А что это вас в Эфиопию занесло?

Б. Ш. - Одна из линий романа - история арапа Петра Великого, только наоборот. Во время гражданской войны украинского хлопчика Сашка Гайдамаку вывозит из Крыма французский шкипер, негр. Спасает хлопчику жизнь, доставляет его в Эфиопию и дарит тамошнему императору. Цель - генетический эксперимент: в четвертом поколении вывести из хлопчика африканского Пушкина. Сашка запускают в императорский гарем, где он трудится не за страх, а за совесть.

"ЛГ" - Гарем-то откуда? Эфиопия, вроде, страна христианская.

Б. Ш. - Потому что это не совсем Эфиопия. Страна, в которую попал хлопчик, называется Офир. Вообще-то для симметрии должна быть Эфиопия, но в какой-то момент я понял, что описывать Эфиопию не смогу, потому что там не был. А сфантазировать некий обобщенный африканский Офир - вполне. Юрий Нагибин говорил, что писатель должен знать о предмете либо все, либо ничего.

"ЛГ" - А что писалось легче? Роман или рассказы?

Б. Ш. - Рассказы. Я вообще рассказчик. Роман дается трудно - это, скорее, несколько рассказов, объединенных общим стержнем. Истории, а вернее, история. Альтернативная. Что было бы, если бы... например, Антон Павлович Чехов в моем романе умирает не в 1904, а в 1944 году. Что он делал эти сорок лет? Почитайте.