Василий Костин - Гость из будущего

К вечеру неожиданно заныло сердце. Болезнь опять напомнила о себе в самое неподходящее время. Ведь именно сегодня он решил провести этот последний эксперимент. Профессор засунул руку под рубашку и слегка помассировал грудь, ощущая под ладонью легкие, но частые удары невидимых молоточков. Он долго сидел в кресле, пока, наконец, сердце не унялось. Подумал: «Не горячись, спокойнее… Надо сейчас встать и пройтись…»

В лаборатории было тихо. Краснослободский слышал, как шарканье подошв по бетонному полу слабым шелестом отзывалось из дальнего угла огромного зала. Он скользнул взглядом по тускло блестевшей в полумраке громоздкой установке, протянувшейся через всю лабораторию, и тяжело вздохнул. На изучение, волновавшей его проблемы ушли многие годы, а результат? Скоро ему шестьдесят, сдает здоровье, силы уходят. Пора, наверное, прекратить опыты и обобщить то, что уже успел сделать, хотя совершенно ясно, что экспериментирование надо продолжать в еще больших масштабах. Годы, годы…

Профессор сжал пальцами виски. Опять перебрал весь ход своих рассуждений. Казалось, в его гипотезе все было логично, закономерно, но…. Ему представилось, что он похож на человека, который в одиночку, с помощью лопаты, пытается воздвигнуть плотину, но могучая река ни на секунду не прекращает своего неудержимого бега. Пожалуй, на этом надо поставить точку. Но в следующую секунду он вновь подумал о годах труда, об огромных средствах, о том, что откажись он от экспериментов — и на многие годы эта дорога будет закрыта для других, может быть, более удачливых исследователей. Вспомнил академика Абрамова и его выступление на ученом совете. «Ни один физик, — говорил тот, — не имел возможности обнаружить волновое строение времени. Вы априорно, искусственно навязываете нам свое представление об этом…»

Чего уж там навязывать, если порой он не мог убедить в правильности своих посылок даже студентов. Как горячились те двое, что подошли в перерыве между лекциями: «Как же можно сжать и удлинить время, ведь это же не кусок резины!» Он терпеливо объяснял, что время имеет волновую структуру и что по расчетам эти колебания можно сократить или сжать. Так что в будущем представится возможность путешествовать во времени. Мы и сейчас совершаем путешествие во времени — путешествие в свое будущее, непрерывно, со скоростью двадцать четыре часа в сутки. Но ведь скорость можно увеличить или, наоборот, сбросить и даже сделать отрицательной.

«Жаль, что я не сумел убедить этих парней, — подумал профессор. — Кажется, они всерьез верят слухам о том, что я собираюсь построить машину времени. На нынешней стадии развития науки ни один серьезный ученый не станет заниматься такой задачей. Моя цель — получить более глубокие сведения о природе времени, вывести некоторые закономерности управления им… Нет, жизнь не кончена. А значит надо работать. Только работой можно продвинуть хоть немного свое дело. Пусть ворчат и возражают скептики, пусть они считают меня старым глупцом, выживающим из ума, пусть. Все-таки моя гипотеза логична… Этот эксперимент сегодня я буду вести на уровнях энергий, считавшихся до сих пор предельными. Эксперимент рискованный, но за тем барьером, который мы боялись переходить раньше, может быть, есть что-то обнадеживающее. Конечно, этот опыт может быть и последним, но его нужно провести…»

Профессор подошел к окну. Совсем близко сумрачно темнел лес. Края облаков, плывущих вдали над городом, были уже чуть озарены городскими огнями. Пора!

Краснослободский подошел к панели и нажал кнопку. Мощные лампы вспыхнули под потолком и залили ярким светом зал. Автоматически включились механизмы, и на большие окна набежали сверху темные шторы.

— Hу вот и все! — сказал он вслух. Запахнул полы белого халата и медленно пошел к пульту управления.

Он открыл крышку, оглядел черные пластмассовые рукоятки, кнопки, тумблеры… Короткий щелчок.

Огромная силовая установка, размещенная в глубоком, как шахта, колодце, привычно загудела, пол под ногами слегка завибрировал. Через минуту приборы показали, что установка вышла на рабочий режим. Краснослободский сел и включил записывающее устройство. Мозг работал четко, нервное напряжение первых минут как-то само собой исчезло.

Пальцы уверенно пробежали по клавишам настройки, подбирая нужную программу. Секундомер на панели отсчитывал время.

Первый режим… Бегло просмотрел записи. Ничего нового.

Второй режим…

Третий…

И опять ничего обнадеживающего.

Максимум! Он до упора повернул рукоятку подачи энергии. Стрелка указателя плавно приблизилась к красной черте. Медленно перешла ее… И вдруг стрелки многочисленных приборов на пульте управления разом задергались, будто от порыва сильного ветра. Что-то всколыхнуло воздух. Этот поток упруго толкнул Краснослободского, и он, еще не отпустив рукоятку подачи энергии, инстинктивно перевел ее назад. Показания приборов снова вошли в норму.

«Тут что-то есть!» — взволнованно подумал он и ощутил, как радость толкнулась в сердце. Но разум подсказал, что обольщаться рано. Он не верил в случайности, но приборы отметили хоть и ничтожно малое, но все-таки реальное ускорение бега времени. Вот и запись подтверждает это. Но по приборам выходило, что где-то близко существовал источник небывало сильных помех. Профессор знал, что его лаборатория проблем времени была единственной в стране. «Что бы это могло быть?» — подумал он. Появилось неодолимое желание испытать недавнее чувство упругости еще раз. «Мальчишество! — попытался он убедить себя. — Зачем рисковать?» Но пальцы его уже лежали на рукоятке. Одно движение — и стрелка вновь поползла к красной черте. Медленно перешла ее, и тут повторилось то, что произошло не сколько секунд назад. Стрелки приборов так же стремительно качнулись, снова всколыхнулся воздух. Профессор сжался, ожидая удара, но рукоятку не возвратил назад. Наоборот — перевел ее до упора. И в этот миг лаборатория осветилась странным фосфоресцирующим светом. Потом из установки брызнули стопы искр, будто что-то лопнуло в ней. На секунду профессор почувствовал какое-то необыкновенное ощущение, похожее, как он потом рассказывал, на состояние невесомости. В следующее мгновение здание дрогнуло и погрузилось в темноту…

Когда он открыл глаза, то словно в тумане увидел склонившегося над ним человека с суровым лицом. На голове незнакомца был глухой кожаный шлем. В помещении стоял рассеянный свет. И тут профессор заметил, что рубашка у него расстегнута, а незнакомец прижимает к его груди какую-то плоскую коробочку. Пальцы другой руки человека лежали на запястье Краснослободского, видимо прощупывая пульс.