Чудаков на свете больше, чем принято думать. Вопреки общепринятому мнению, они не всегда заметны в толпе. На днях один такой мне встретился на станции метро «Невский проспект». Он сидел на скамье — там, где обычно назначают встречи, если собираются не сразу подняться наверх, а отправиться на поезде дальше в путь. Чудак почти ничем не выделялся среди окружающих. Метро — вообще такое место, где люди, даже самые интересные, обезличиваются. Неважно, мужчины это или женщины, старики или молодые; красивые, умные, оригинальные, стильные — здесь все словно серые мышки. Такое уж это место — метро.
Оно мне напоминает коридоры с бесконечными очередями в ветеринарных клиниках, где суровые кавказские овчарки не замечают того, что совсем рядом с ними расположились капризные персидские кошки, а те, в свою очередь, не обращают ни малейшего внимания на примостившихся на руках у соседей хомячков, морских свинок и крыс. Никто никого не боится, чего быть не может в любом другом месте, мало того — они словно не видят друг друга. И причина вовсе не в болезнях, когда совсем ни до чего нет дела. Зверюшки вернутся домой и оживут, завиляют хвостами, проявят интерес к тому, что творится на кухне. Просто ветклиника — это место такое, где инстинкты гаснут: не хочется ни лаять, ни царапаться, ни кусаться, ни защищаться.
Так и метро. Как его ни украшай, ни освещай огнями — это серое, безмозглое место. Неуютное. Тоскливое. И людей в толпе не разглядишь. Все одинаковые. Даже негры.
Вот и чудака никто не замечал. Бросали иногда косой взгляд на табличку в его руках и шли равнодушно, не замедлив шага, дальше. На табличке печатными буквами, фломастером, было написано не уныло сердобольное, как можно было ожидать, воззвание с просьбой помочь деньгами. Нет, там было одно только слово: «Остановись».
И я остановился. Идущие следом обтекли меня с двух сторон, отгораживая от чудака. На пару мгновений я потерял его из виду, но затем осторожно, боком, сдвинулся ближе к скамье.
Чудак посмотрел на меня. Одна знакомая дама, графоманка со стажем, завсегдатай блогов Mail.Ru, обязательно добавила бы: «Чудак посмотрел на меня огромными синими глазами». Наверное, такой штамп уместен для описания чудаков. Ещё неплохо было бы для создания романтического образа добавить пару слов про трёхдневную щетину. Но не буду кривить душой — ничего подобного не было и в помине: глаза у моего чудака были маленькие, а цвет их я вовсе не разглядел. Наверное, серые, блёклые, как у всех в метро. Парень был не слишком молод, но и не стар. Щёки его казались впалыми, впрочем, возможно, виной тому были острые скулы. Ещё у него росла борода, тоже ничем не выдающаяся. Не густая и не пышная, как у Карла Маркса, но и не тощая козлиная бородка неоперившегося юнца, и уж, конечно, не трёхдневная щетина. Борода как борода. У Достоевского в сериале такая.
Впрочем, что я всё о чудаке? Рассказ мой, собственно, не о нём. С него он только начинается.
— Ну, остановился, — сказал я и выжидающе замолк.
— Сергей, — представился парень и, чуть приподнявшись, протянул мне руку.
Я на пару секунд замешкался. Не в моих правилах здороваться за руку с сомнительными незнакомцами в метро, тем более с теми, что держат подозрительные таблички. Но всё-таки я пожал ему руку:
— Олег. Будем знакомы.
— Садись, — предложил Сергей и слегка отодвинулся, словно приглашая сесть. Собственно, скамья была пустая, и в этом не было необходимости. Я сел. Мы помолчали. Я ждал, что Сергей заговорит первым. Через четверть минуты он предупреждающе кашлянул, а затем негромко, но чётко произнёс:
— Я волшебник.
Конечно же, вихрь мыслей тут же взметнулся у меня в голове. Первую, очевидную, что парень — псих, я отмёл сразу. Психам доставляет особое удовольствие называть себя диковинными, замысловатыми именами. Именами с большими претензиями. Вампир Носферату или что-нибудь в этом роде. Ни один уважающий себя псих, вообразивший себя волшебником, не назовёт себя так просто: Сергей. Слишком заурядно и уныло, не в обиду знакомым Сергеям. Если их это утешит, «Олег» звучало бы точно так же.
«Это метафора, — была моя вторая мысль. — И сейчас он пустится её разъяснять». И чуть-чуть, на самом донышке сознания, забрезжило: «А, пожалуй, клёво было бы, если б это оказалось правдой!»
Сергей дал мне время переварить свои слова. Ну надо же, «я волшебник»…
— Можно поинтересоваться, в какой области? — насмешливо, чтобы скрыть растерянность, спросил я.
— Я могу отправить тебя в прошлое. Лет на сто или двести. Хочешь? — спросил он.
— Прямо сейчас? — осведомился я.
— А почему нет? — Сергей пожал плечами. — Чего тянуть-то?
Я задумался. Скорее всего, мой новый знакомый проверял меня на что-то, тестировал. Я и сам в молодые годы был отъявленным шалопаем и ещё лет десять назад не прочь был подобного рода шутки пошутить со случайными прохожими. Просто посмотреть на реакцию, иногда, знаете, удивительная бывает. Так я познакомился со многими интересными людьми. И между прочим, со своим закадычным другом Петром, тоже. А один раз даже деньгу с людей посшибал: бился о заклад, что перейду речку Карповку по воде яко посуху. И перешёл. До этого, правда, долго тренировался в безлюдных местах. Не верите? А мне приятель из Красноярска лыжи привёз пенопластовые, собственного изготовления. Вот я на них и перебрался. Тогда ещё курьёз случился. На речке Карповке монастырь стоит. Две старушки вышли из него, меня как увидали, по воде идущего, так креститься начали. Представляю, какой бедные бабушки испытали экстрим.
Может быть, в вопросе моего нового знакомого тоже таился подвох, неведомая мне на данный момент хитрость? Я решил слукавить и не давать прямого ответа.
— А что я буду с этого иметь? — спросил я.
— Ну как что, Олег, — немного растерялся Сергей. — Мир повидаешь. Узнаешь, как люди раньше жили. Прочувствуешь, так сказать, эпоху на собственной шкуре…
Нет ничего проще, чем заявить: «А что? Давай! Я вовсе не против. Закинь меня куда-нибудь подальше — так, чтобы жена не нашла». Я хмыкнул, идея показалась мне забавной. Прежде я никогда её не рассматривал в подобном ракурсе. Одиночество в толпе… Тоже штамп, конечно. Но есть нюанс: толпа в твоём времени тебе потенциально родная, в любой момент она может выплюнуть навстречу знакомое лицо, даже если ты в чужой стране. Прошлое — совершенно другое дело. Что может быть пустынней, чем мир, где тебя никто не знает, где ты никому ничего не должен, где существуют неведомые тебе правила? Необитаемый остров посреди оживлённого мегаполиса. Мир, где ты родился заново и невинен, словно младенец, до той поры, пока не обратишь на себя внимание.
