Ха, это же она про объятия мои и поцелуй! Ну да, ей же нынче всего одиннадцать -- на год меня моложе - и видит она меня в первый раз в жизни. Поэтому решила, будто я подкатил к ней христосоваться... да, есть такой обычай, только я не по обычаю, и не для этого. Но почему тогда назвала лётчиком? И не удивилась, что знаю её по имени? Не иначе сиживала с краешку лётного поля, любуясь на взлетающие и садящиеся самолётики. Примечал я стайку деревенских ребятишек. И знал, что она может быть среди них, но нарочно не подходил, чтобы не вышло нам встретиться раньше времени потому, что в аэроклуб она поступила в сороковом году, если считать по версии моей предыдущей жизни. Тогда мы с ней и познакомились - вот не хотелось мне опережать старый график.
Да и встреча та, первая, никакой привязанностью не обернулась - мы уже после войны нашли друг друга. Два капитана. Она тоже летала, в основном к партизанам, да разведгруппы высаживала-забирала. В перерывах между вылетами на бомбометание, ночными, естественно. Но сейчас, когда ничего подобного ещё не было, она в полном неведении относительно моих мыслей и, чего уж греха таить, привычек. Оно бы и ничего, если бы я не повёл себя с ней так по-хозяйски.
- Целый год ждать, - непроизвольно вздыхаю я, - меня продолжает переть глупая уверенность старого супруга. Девочка, между тем, с одной стороны смущена, с другой - не робкого десятка. Кроме того в ней уже проснулось главное женское качество - любопытство.
- А чего такого ты никому не скажешь? - спросила она недоуменно и, не дожидаясь ответа, продолжила "наезд": - Вот если бы я пообещала, что не скажу отцу про твоё охальство, тогда бы и спросу не было, - снова уперла в меня тот самый взгляд, под которым я таю, и молчит, дожидаясь ответа.
- Буду счастлив, если ты представишь меня своим достойным родителям, - под воздействием её бездонных очей я мгновенно слетаю с катушек и несу полную чушь. - Ты не сомневайся, как только наступит срок, поженимся. Деток вырастим, внуков побалуем, на правнуков полюбуемся, - вижу, как Мусенька обворожительно краснеет, но держит себя в руках просто великолепно.
- Ну, уж нет, - заявляет она решительно. - Рано пока знакомить тебя с моими батьками. Сначала я для себя решу, люб ли ты мне, а уж потом, как разрешу, тогда подкатывай, - говорит, а сама галстук из корзинки достала и повязывает. Пионерка, понимаешь, возвращается из церкви.
Видимо, прочитав на свой лад выражение моего лица, она поясняет: - Неладно, как-то, в галстуке в храм входить. Батюшка пугается, с добром ли человек пришёл, не станет ли хулу нести?
- Допускает пионеров к молитве? - насмешливо тяну я.
- К службе, - поправляет меня Мусенька. - Молитву всяк сам может сотворить. Так он и комсомольцев венчает, хороший у нас батюшка. Всё-всё понимает. Добрый человек и рассудительный.
Эти слова меня мигом протрезвили - чары девичьи отпустили раскрывшийся бутон мальчишеской души, отчего он мигом схлопнулся. Итак, местный поп - мужик с понятием и с властями живёт в ладу. Это может крепко помочь моим планам, если удастся вступить с ним в контакт.
- Познакомишь нас? - слёту беру быка за рога.
- Ты и сам не без языка, а он людей не чурается, - язвительно смотрит на меня будущая жена.
- Так безбожник я, - лучше сразу сознаться.
- Это ничего, лишь бы человек был хороший, - улыбается своим мыслям девочка и до боли знакомым жестом ерошит мою макушку. Таю. Но держусь.
- Понял, - отвечаю. - Сегодня из-за Пасхи он весь день на работе. Так что зайду в другой раз. А мне бы закуски купить для мужиков, - потрясаю пустой торбой и шелестю... шелещу... (не знаю, как правильно) парой купюр.
- И чего мы стоим, кого ждём? - упирает руки в боки Мусенька. Опять до боли знакомая поза, при виде которой всё внутри взбалтывается, но не смешивается. - Православные ждут тебя, чтобы вкусить от щедрот великого праздника, а ты тут встал посреди дороги и лясы точишь! За мной, телепень, - подхватив корзинку, она даёт мне знак следовать за ней.
Следую. Куда ж деваться! В будущем я всегда её слушался - привычка. Только вот не примечал ни разу, чтобы она в бога верила. Если и было что, то всегда молча, про себя.
Ни к какому кузнецу я в этот день не зашёл - знакомился с будущими своими тестем и тёщей. Вернее, покупал у них закусоиды для мужиков из мастерских. Раньше, в прошлой жизни, мне с роднёй своей суженой свидеться не довелось - отец погиб на фронте, а мать и обе сестры были убиты румынскими оккупантами. Хата к моменту, когда мы сюда наведались, была разграблена и расплылась под зимними дождями без хозяйской руки и растащенной неведомо кем крыши. Позднее здесь жили совсем чужие люди, но больше в эти края мы не заглядывали - уж очень радость моя делалась от этого грустной. Хотя с тётками и дядями переписывалась и кое-кого зазывала к нам в гости.
Нынче же я с интересом разглядывал их небольшое хозяйство и диву давался разумности, с которым оно велось. На огороде росли кукуруза, подсолнечник, горох и разные овощи. Четыре пары женских рук содержали посадки в порядке, хотя и мать и отец работали, в основном, в колхозе. Но того, что выделялось за этот труд, на сытную жизнь явно не хватало. А для того, чтобы хватало, по двору расхаживало множество кур-несушек. Как я понял, выращивала эта семья, в основном, корма для них. А уж яички обменивались и на молоко, и на сало, и на пшеничную муку. Впрочем, их хватало и на то, чтобы продать на рынке, чтобы одеться и прихорошиться.
Нет, богатства в семье не было, даже зажиточной эту жизнь не назвать, но достаток выглядел устойчивым. И мне показался разумным выбор основного направления - одни девки в семье, как раз то, что нужно для присмотра за птицей и огородом. Я-то, до встречи с Мусенькой, своей семьи не знал, поэтому расчувствовался, размяк и перестал злиться на "компетентные" органы, не обращающие никакого внимания на такого замечательного и неординарного меня.
***
"Итак, - думал я, - органы государственной безопасности мышей не ловят. А поддержкой какой ещё могущественной организации я могу заручиться? Говорят, нынче существуют разные контрреволюционные подполья, пляшущие под дудку мирового империализма. Так у нас с ними слишком разные задачи - не пошевелятся они в интересах развития советской авиации.
Церковь остаётся. Она нынче несколько не в чести, бывает, что и страдают служители культа, да и храмы нынче как-то не в почёте. Однако советские времена православные успешно пережили и паствы не лишились. Вот уж, воистину, организация, так организация! Тот факт, что ни во что божественное я ни капельки не верю, значения не имеет - у меня со святыми отцами сейчас вполне сходные цели - им гитлеровцы на нашей земле совершенно ни к чему. И гибель миллионов сограждан они будут переживать вместе со всем народом. К тому же - ведут они себя сейчас достаточно скромно, поэтому велика вероятность, что не "сдадут" меня с потрохами. Вот только как с ними столковаться - ума не приложу.
