– Вон та огромная столовая гора вдали, – сказал Хазелиус, – называется Безлюдной. Ее длина – девять миль, а ширина – миля. Рассказывают, будто наверх ведет секретная тропа, найти которую не удалось еще ни единому белому человеку. Впереди Меса Шонто, слева Пайют Меса. Дальше река Сан-Хуан и Седар Меса.
В воздух взмыли два черных ворона, потом оба нырнули вниз и вновь исчезли в окутывавшей землю дымке. Их крики раскатились эхом по многочисленным каньонам.
– На нашу гору можно взобраться лишь двумя путями: по Дагуэй – дороге, по которой мы приехали, – и по тропе. Навахо зовут ее Полуночной тропой. Она начинается в паре миль отсюда. А заканчивается внизу, у того небольшого поселения.
Когда они повернулись, собираясь уходить, Форд увидел отметины на громадном слоистом булыжнике с небольшой трещиной.
– Что-нибудь заметил? – спросил Хазелиус, проследив за его взглядом.
Уайман подошел к камню и провел рукой по неровной поверхности.
– Застывшие капли вулканической лавы. И… окаменелые следы насекомого.
– Знаешь, – негромко произнес ученый, – здесь кто только не бывал. Все забирались на эту вершину полюбоваться видом. Однако до этого камня никому не было дела. За исключением меня, разумеется. Капли лавы, которая хлынула из вулкана примерно во времена динозавров. Немного погодя по влажному песку прошел какой-то жук. Неприметный исторический момент окаменел и остался на века. – Хазелиус с благоговением прикоснулся к камню. – Ни одно творение человека – ни «Мона Лиза», ни Шартрский собор, ни даже египетские пирамиды – ничто не проживет на свете так долго, как следы жука на мокром песке.
Форда эта мысль странным образом взволновала.
Хазелиус провел пальцем по дорожке, проложенной древним насекомым, и выпрямился.
– Что же! – воскликнул он, хватая Форда за плечо и с чувством его пожимая. – Надеюсь, мы с тобой подружимся.
Форд вспомнил предупреждение Локвуда.
Хазелиус повернулся в сторону юга и жестом обвел поверхность горы.
– В палеозойскую эру тут было громадное болото. А века спустя это место стало одним из богатейших в Америке месторождений угля. Его добывали в пятидесятые. Старые туннели прекрасно подошли для «Изабеллы».
Лицо Хазелиуса, почти без морщин, освещало солнце. Он улыбнулся Форду.
– Лучшего места для нее было невозможно найти, Уайман. Тут мы одни, никто нам не мешает, и мы никого не тревожим. Но для меня главная прелесть – это красоты здешних мест. Ведь загадка и красота играют в физике важнейшую роль. Как говорил Эйнштейн, самое прекрасное в мире – таинственность. Она – источник всех настоящих наук.
Форд смотрел на солнце, медленно опускавшееся на западе к глубоким каньонам. Казалось, это золотой шар, преобразующийся в медь.
– Готов спуститься под землю? – спросил Хазелиус.
Джип, виляя и подпрыгивая на ухабистой почве, отправился назад, к дороге. Когда, очутившись на полосе ровного асфальта, Хазелиус снова прибавил скорость, Форд взялся рукой за потолок и постарался не обнаруживать тревоги.
– Ни единого копа! – улыбаясь, воскликнул Грегори.
Проехав с милю, они увидели ворота, встроенные в двойную ограду. Верх забора укрепляла спираль из колючей проволоки, между собой заборы были соединены цепями. Хазелиус ударил по тормозам в последнюю секунду. Завизжали шины.
– Все, что внутри, – охраняемая секретная зона.
Он подошел к столбику и набрал на клавиатуре код. Ворота, издав гудок, открылись. Хазелиус въехал внутрь и остановил джип рядом с другими машинами.
– Лифт, – сказал он, указывая кивком на высокую башню, примостившуюся сбоку горы. Подъемник, точно гирлянда, обвивала спираль из антенн и спутниковых тарелок.
Они приблизились к лифту. Хазелиус вставил карту в прорезь на автомате перед металлическими дверьми и приложил руку к сканеру ладони. Мгновение спустя послышался знойный женский голос:
– Добрый день, мой дорогой. Что это с тобой за парень?
– Это Уайман Форд.
– Дай взглянуть на твою кожу, Уайман.
Хазелиус улыбнулся.
– Она имеет в виду: приложи ладонь к сканеру.
Форд прижал руку к теплому стеклу. Внутри двинулась вниз полоска света.
– Подождите. Я проверю, можно ли новенькому войти.
Хазелиус засмеялся.
– Нравится наша охранная система?
– Весьма… необычная.
– Все это и называется «Изабеллой». У нас все подобные объявления делаются в таком духе. Я подумал: так будет интереснее. «Прошу внимания: меню изменилось», – произнес Хазелиус, подражая театральному актеру. – У самой же «Изабеллы» свой, особенный голос. Его запрограммировал наш инженер, Кен Долби. По-моему, для этого ему пришлось нанять какую-то рэп-певицу.
– А кто настоящая Изабелла?
– Не знаю. Кен, когда его об этом спрашиваешь, ничего толком не говорит.
Опять раздался сладкий голос:
– Порядок. Парнишка свой. Теперь ты в системе. Смотри, не балуй.
Металлические двери с тихим свистом раскрылись, открывая вход в кабину лифта. Хазелиус и Форд поехали вниз. Виды вокруг можно было наблюдать через крошечное окошко. Когда лифт остановился, «Изабелла» предупредила: осторожно, ступенька.
Внизу простиралась огромная платформа. Она вела к громадной титановой двери, которую Форд видел из самолета. Ее ширина достигала футов двадцати, а высота – по меньшей мере сорока.
– Это наша база. Кругом тоже немыслимая красота, согласен? – спросил Хазелиус.
– Надо было и здесь построить дома.
– Тут начиналась богатейшая угольная залежь. Только с этого участка извлекли пятьдесят миллионов коротких[3] тонн угля. Что от них осталось? Одни пещеры. Но нам они подошли идеально. Было крайне важно расположить «Изабеллу» глубоко под землей, чтобы в воздух, когда она работает на полной мощности, не выбрасывалась радиация.
Хазелиус приблизился к титановой двери.
– Эту крепость мы и называем Бункером.
– Номер, мой сладкий, – сказала «Изабелла».
Хазелиус нажал несколько кнопок на маленькой клавиатуре, вводя код. Секунду спустя голос произнес:
– Входите, мальчики.
Дверь стала подниматься.
– А почему все до такой степени строго? – поинтересовался Форд.
– В проект вложено сорок миллионов долларов. К тому же большинство наших программ и оборудования – секретные.
Дверь открылась, и Форд увидел гигантскую вырезанную в камне пещеру. Внутри пахло пылью, дымом, и самую малость – плесенью, напомнившей Форду о погребе его бабушки. Бодрящая прохлада после пустынной жары показалась ему великим благом. Дверь с грохотом опустилась, и Форд заморгал, привыкая к освещению натриевыми лампами. Пещера поражала огромными размерами. Глубина ее была футов шестьсот, а высота – пятьдесят. Впереди, в дальней стене, Форд рассмотрел овальную дверь, за ней тянулся туннель, изобилующий трубами из нержавеющей стали и пучками проводов. Валивший из двери пар растекался по полу пещеры ручьями и медленно растворялся в воздухе. Слева темнела врезанная в камень деревянная стена со стальной дверью. На двери висела табличка с надписью «МОСТ». Напротив стены высились железобетонные конструкции, балки с узкими параллельными полками, прочие строительные материалы, тяжеловесное оборудование и стояла полудюжина гольфкаров[4].
