...превратился в Пита Маллиона, дергающего ручку двери кабинета, чтобы выбежать в коридор.
Вдруг он осознал, что даже если доберется до гаража, сядет в машину и сможет благополучно уехать из дому, не попав в аварию, то чужие голоса станут звучать громче, по мере того как расстояние между ним и их владельцами будет сокращаться.
В коридоре он упал...
...и стал неким Леонардом, лежащим на желтом кафеле своей ванной, прислушиваясь к разрывающемуся сердцу, чувствуя, что умирает, думая, что в шестьдесят семь умирать еще слишком рано, слишком рано, слишком рано...
...Пит оттолкнулся от пола, поднялся и дошел до прихожей, пытаясь разобраться в хаосе, заполонившем его сознание.
На горизонте появились еще по меньшей мере десять тысяч источников мыслей. Если предыдущие атаковали его как пчелиный рой, то эти уже были похожи на нашествие саранчи. Они затмили небо, устремились вниз, нацелившись на него. Пита закружил какофонический вихрь их надежд и мечтаний, горестей и радостей.
Затем наступила благодатная тишина.
Пит лежал на полу в прихожей уже более получаса; последние десять минут он был в сознании. Все голоса ушли, кроме одного, самого близкого — Деллы. Он не пытался встать, его ноги еще были слабы и сильно дрожали. Вместо этого он прислушался к самым сокровенным мыслям жены и научился проникать в самые потаенные уголки ее души, глубоко в подсознание, где скрывались загадочные и непостижимые черты ее натуры. Он узнал ее лучше, чем мог бы узнать за годы, его сердце защемило от новых чувств, порожденных их новой близостью.
Вскоре, опасаясь, что больше не вынесет психологического напряжения этого первого урока, Пит отключил ее сонные видения от своего мозга. Теперь он с легкостью регулировал звучание голосов. Казалось, он всегда знал, как это делается. Пока он спал, его разум словно научился сдерживать поток воображаемых образов. В долгожданной тишине Пит с трудом поднялся, зашел в спальню, натянул джинсы и рубашку.
На кухне он оставил Делле записку на случай, если она проснется и, не обнаружив его, подумает, что у него новый приступ амнезии. Он открыл черный ход, вышел в гараж, затем на задний двор, а оттуда на улицу.
Ему не терпелось испытать новые возможности своего мозга. Это позволяло не думать о том, откуда у него такие способности.
Около часа Пит бродил по улицам города, останавливаясь рядом с домами, вызывая мысли их обитателей. Чем дольше он эксплуатировал чужие умы, тем легче ему становилось это делать, наконец он был в состоянии улавливать чужие мысли, не теряя чувства реальности, не загоняя собственное “я” в дальний угол сознания. Тогда он всерьез задумался о телепатических способностях, которые у него открылись. Тут же возник целый ряд вопросов, оставшихся без ответа, и они снова и снова проносились у него в голове. Откуда у него этот дар? Как он связан с его приступами амнезии? Имеет ли к этому отношение тот незнакомец, что преследвал его? Или первопричина лежит в том странном приступе искажения времени и пространства, что он пережил несколько дней назад в поисках офиса “Портер-Маллион”? Приведут ли его новые способности к очередным приступам амнезии, как это было после пространственно-временного отклонения?
Проникнув в сознание девятилетнего мальчика, Пит был поражен необузданной фантазией, которую он там обнаружил. В детском мозгу все возможно, мечты всегда сбываются, все цели легко достижимы. Одновременно Пит продолжал задавать себе вопросы и так увлекся этими двумя занятиями, что не заметил первых признаков появления в его мозгу чужих мыслей. Сначала его кто-то успокоил, внушил полное равнодушие. Затем сильная ясная воля подчинила его мозг. Питу стало холодно и страшно, новый контакт словно опустошил его. Детские размышления растаяли. Чужое сознание вливалось в него, заполняя все уголки мозга, пока не завладело им целиком.
Пит оглядел темную улицу. Тускло мерцали фонари, ветви вязов отбрасывали на тротуар зловещие тени. Но вокруг никого не было.
Пит осторожно исследовал странный импульс. Он был похож на все остальные, но все же что-то отличало его от мыслей, ранее открывшихся Питу. Это было нечто гладкое, плоское. Оно было ярко-белого цвета, но не светилось в темноте. И оно было холодным, как ком снега.
Пит пытался найти лазейку. Но не смог.
— Кто вы? — спросил он.
Оно не ответило. Пит понимал, что отсутствие ответа вовсе не означало неспособность говорить. Кто бы это ни был, он не хотел отвечать, потому что тишина была ему на руку.
— Что вам нужно?
Снова молчание.
Пит охватил его воображаемыми пальцами и обнаружил тонкий ручеек мысли. Он ухватился за эту ниточку и увидел яркие образы, странным образом наползающие друг на друга. Холодный разум был как-то связан еще с чьим-то сознанием. Пит позволил себе телепатически пробраться вперед по этой тонкой ниточке мыслей, пока вдруг совершенно неожиданно не натолкнулся на ясный разум.
Пит смотрел на мир через две янтарные плошки, которые различали цвета самого высокого и низкого спектра, а также определяли тепло и холод.
Глазами он каким-то образом воспринимал звук, потому что у него не было ушей.
Он ощупал беззубый и безгубый рот, прикоснулся к деснам, похожим на хладнокровных змей.
Он поднял восьмипалую руку и нажал какую-то кнопку на панели перед собой.
Больше Пит не мог этого выносить. Он моментально переключился на предыдущее глухое сознание, не содержащее никаких своих мыслей. Затем он полностью вернулся в свое тело и изгнал прочь чужой разум из своей головы. Белоснежный шар вспыхнул и исчез.
Перед ним на тротуаре появился высокий человек. На нем были черные брюки, черная рубашка и черное пальто. Мужчина подходил все ближе, и Пит узнал в нем незнакомца, что преследовал его последние несколько дней.
— Кто вы? — снова спросил он.
Ответом, как, впрочем, он и ожидал, была тишина.
Их разделяли всего пятьдесят метров.
Пит попробовал проникнуть в его сознание, но натолкнулся на белый шар, холод и полное отсутствие мыслительного процесса. Была лишь тонкая нить, тянущаяся назад к безглазому существу, но Пит не хотел идти по ней во второй раз.
Он убрался из мозга незнакомца.
Их разделяли каких-то двадцать метров.
Руки мужчины висели вдоль тела. Оружия в них не было. И хотя в его облике не было ничего страшного, казалось, этот человек излучает опасность.
В двух метрах от Пита он остановился, его мертвенно-бледное лицо ничего не выражало. Он кивнул в знак приветствия и произнес:
— Добрый вечер, мистер Маллион.
