— Это и есть пещера отшельника? Ты нашел ее так легко, словно не раз бывал здесь. — Батигар с уважением посмотрела на северянина и почувствовала, что в душу ее закрадывается тревога.
Мгал приложил палец к губам, лоб его пересекла глубокая вертикальная морщина, а нахмуренные брови сошлись у переносицы.
— Что-то не так? — шепотом спросила девушка, настороженно осматриваясь по сторонам.
— Здесь были люди на лошадях. И… жди меня тут. — Северянину трудно было объяснить причину охватившего его беспокойства, да он и не собирался этого делать. В том, что отшельника время от времени посещали разные люди, не было ничего удивительного, весь вопрос в том, что это были за люди и почему они приехали к Рашалайну именно сейчас. Путь до Бай-Балана неблизкий, гости появляются здесь не часто, случайная встреча с ними почти исключена, и все же…
Мысленно обругав себя за то, что не взял с собой вместо принцессы Гиля, загодя умевшего предвидеть опасность, Мгал повторил как можно внушительнее: «Жди меня тут, да по сторонам не забывай поглядывать!» — и крадучись вошел в пещеру. Постоял в темном узком тоннеле, ожидая, пока глаза привыкнут к полумраку, и, сделав несколько шагов вперед, с удовлетворением обнаружил, что из глубины пещеры льется тусклый свет. Стало быть, где-то в потолке имелась трещина и Рашалайн не принадлежал к той породе святош, которые истязают свою плоть, рассчитывая доставить тем самым удовольствие Дарителю Жизни. Люди эти неизменно вызывали у северянина чувство омерзения — как мог человек в здравом уме предположить, что Небесного Отца радуют страдания его детей?..
Мгал сделал еще пяток шагов, едва не задевая макушкой низкий свод, и очутился в просторном высоком зале, залитым льющимся откуда-то сверху светом. Окинул взглядом обложенный камнями очаг, приземистый стол, лежанку у стены и стоящего к нему спиной человека, погруженного в чтение взятой с грубо сколоченных стелажей книги в потрескавшемся кожаном переплете с позеленевшими от времени медными застежками. Незнакомцу было лет пятьдесят, и облачен он был в добротную одежду зажиточного горожанина. Волосы промыты, расчесаны и заботливо уложены, щеки гладко выбриты, хотя ничего даже отдаленно напоминающего зеркало в пещере нет. Странно, подумал Мгал, человек этот похож на отшельника так же, как сам он — на принцессу из рода Амаргеев.
Почувствовав, что в зале он не один, мужчина поднял голову от книги и уставился на северянина. Лицо его дрогнуло, пальцы разжались, и книга, теряя страницы, шлепнулась на утрамбованный земляной пол.
— П-приветствую тебя в моем скромном жилище. — Незнакомец присел на корточки, чтобы поднять оброненную книгу. Правая рука скользнула под темно-синий плащ, и не спускавший с лжеотшельника глаз северянин едва успел отшатнуться в сторону. Ярчайшая вспышка ослепила его, левую часть лица опалила рукотворная молния. Сквозь брызнувшие слезы Мгал смутно увидел, как незнакомец поднимает черный с золотым навершием жезл, и понял, что дела его плохи.
Прыгнув в сторону, он вырвал из ножен меч и, услышав треск еще одной посланной Черным магом молнии, покатился по полу. О чем-то подобном ему, помнится, рассказывали дувианские пираты. Если верить их словам, оружие магов, в отличие от Жезла силы, обладало ограниченным количеством зарядов, но, чтобы испепелить человека, хватит и одного попадания…
По звуку определив нахождение противника, Мгал, приподнявшись, метнул меч. Он не слишком рассчитывал на удачу и не был удивлен, увидев, как маг, скверно улыбнувшись, откачнулся, избегая разящей стали. Жезл снова уставился в лицо северянина, заставив его рвануться в сторону лежанки, однако рукотворной молнии не последовало. Маг решил бить наверняка, и Мгал почувствовал, что позабытая было боль в груди вновь дает о себе знать. Левая половина лица горела, как обваренная кипятком, но это бы все полбеды, а вот то, что места мало и нет оружия…
Третья молния почти настигла его, когда он метнулся к очагу. Запахло горелыми волосами, кожей, бумагой и деревом — огненный удар выжег круглую дыру в заполненных книгами стеллажах, и маг процедил сквозь зубы какое-то ругательство. А ведь этот мерзавец давно бы уже мог убить его, неожиданно сообразил Мгал, если бы не целился в голову. Значит, он боится уничтожить что-то, с чем северянин, по его мнению, никогда не расстается и носит при себе. Кристалл Калиместиара…
Не поднимаясь с колен, северянин вырвал из кострища ухватистый булыжник и змеей юркнул за низкий столик, который мгновением позже был разнесен огненным шаром. Показавшийся Мгалу несколько меньшим, чем предыдущие, он все же чуть не насквозь прожег толстые скобленые доски, которые обуглились и разлетелись в разные стороны подобно спугнутому воронью. Окружающие северянина предметы окрасились в зловещие красно-розовые тона, и тут возникшая на пороге зала Батигар каким-то не своим, режущим ухо голосом крикнула:
— Мгал! Маг стремительно обернулся, с золотого наконечника жезла сорвался апельсиноподобный ком света, и ринувшаяся на защиту своей хозяйки перепончатокрылая тень, столкнувшись с ним, вспыхнула, на глазах превращаясь в пепельно-черные хлопья, похожие на листки сгоревшей бумаги, используемой лишь самыми богатыми унгирами. Прежде чем останки певуна коснулись земляного пола, северянин рванулся вперед, перелетел через отделявший его от противника очаг и, уже в падении, извернувшись немыслимым образом, достал мага сжимавшим булыжник кулаком. Удар вышел слабенький, так себе, прямо скажем, удар. Мгал это понял сразу, однако челюсть мага все же хрустнула, и в стену он врезался с этаким обнадеживающим чмоканьем. Попытался приподняться, экий живчик, и тут…
— Стой! — крикнул Мгал, зная уже, что предупреждение запоздает.
Легкий изогнутый меч Батигар обрушился на голову мага и столкнулся с черным жезлом. Маленькое солнце вспыхнуло и погасло. Жезл с треском распался на две части, золотой набалдашник рассыпался прахом, маг, вскрикнув по-звериному, взмахнул скрюченной, почерневшей рукой и грудой тряпья осел у стены. Батигар взвизгнула, отшвырнула оплавленный обломок меча, затрясла обожженной ладонью и вдруг в голос зарыдала, заголосила, как деревенская баба, захлебываясь слезами:
— Чапа! Ча-поч-ка-а-а!..
Кривясь от боли, Мгал поднялся на ноги, взглянул на оставшиеся от певуна угольки, бросил в ножны подобранный с пола меч. Приблизился к магу, убедился, что тот не скоро придет в себя и, если выживет, правой рукой уже никогда владеть не сможет. Помешкал мгновение — не добить ли мерзавца, но ограничился тем, что сорвал с его пояса тяжелый кошель, сдернул с плеч темно-синий плащ и еще раз окинул взором разгромленную пещеру. Почерневшие от рукотворных молний каменные стены, дымящиеся стеллажи, обломки стола, разбросанные повсюду керамические черепки.
