5
Механик прокатной фирмы, флегматичный мужчина с плоским и гладким, словно отутюженным, лицом, осматривал флайер с подозрительной дотошностью, не упустил ни одной вмятины на корпусе, ни одной сорванной гайки в механизмах. Его дотошность обошлась мне в двадцать семь тысяч экю — таков счет за ремонт.
— Ноги моей больше не будет в вашей фирме! И всем знакомым отсоветую! пригрозил я, оплачивая счет.
— Это право клиента, — нравоучительным тоном изрек механик.
Хотел я было высказать кое-что об их фирме и правах клиента, но решил, что попадать в полицию мне сейчас ни к чему. Чтобы успокоиться, к Тонгейсу отправился пешком. Когда идешь по самодвижущемуся тротуару, кажется, что живешь чуточку быстрее попутчиков, и это подзаправляет самоуверенностью, становишься на полголовы выше собственной мании величия, и настраивает на хорошее настроение.
В мастерскую Тонгейса я зашел веселым и довольным жизнью. Самоучка нехотя оторвался от ящика, напичканного радиодеталями, и сутулая спина Тонгейса стала похожа на вопросительный знак в конце фразы, написанной на лице: «Какого черта?» Поняв «какого», выбрался из-за стола и торопливо зашагал в дальний конец мастерской, к заветной двери.
Яхта стояла на транспортной тележке, готовая к перевозке на космодром. Тонгейс рассказал и показал, что сделал. На вопросы отвечал с недовольной миной, будто выдергивал и дарил мне на память по здоровому зубу.
Когда зубов набралось на ожерелье, я оставил его в покое:
— Все ясно. Хорошо поработали.
— Сегодня вечером корабль будет на космодроме. Вот жетон. — Он вручил мне пусковой жетон. Владельцем яхты значился Тонгейс.
На обратном пути владелец мастерской остановился перед кормовым отсеком корабля.
— Да, я тут одну штуковину поставил, — ткнул он пальцем в похожую на блюдце линзу из кристаллов. — В общем, отражает лазерные лучи.
Патрульные корабли, чтобы задержать нарушителя, поражают его в кормовой отсек, где расположен двигатель. Тонгейс, оказывается, изобрел надежный щит.
— А если выстрелят два одновременно?
— Линз четыре, каждая охраняет дугу в сто двадцать градусов.
— Отражение направленное?
— Да. В любую сторону, кроме обратного направления и «мертвой зоны» корпуса корабля.
Значит не напрасно я пришел не через пять дней, а через неделю. Представляю, что бы он натворил, задержись я в горах еще на несколько дней.
От Тонгейса я пошел в другую мастерскую, расположенную в квартале для бедняков. Она была маленькой, малопригодной для работы и без заветной дверцы в дальнем углу. Хозяин был таким же озлобленным изобретателем-самоучкой, как и Тонгейс, но покровителя не имел, поэтому делал любую работу, какая подворачивалась, и не задавал лишних вопросов. Я показал ему пусковой жетон яхты.
— Нужен второй. На имя Френка Нокхида.
Он повертел жетон в руке, презрительно хмыкнул.
— Сто экю. Зайдите через час.
Я пришел через полтора, просидев их в баре неподалеку среди молчаливых людей с озабоченными лицами и беззаботным ветром в карманах. Кое-кто из них прощупал меня взглядом на предмет облегчения от кредитной карточки, но мой звероватый облик отбивал охоту проделать подобную операцию. Зато хозяин мастерской с удовольствием сделал меня беднее на сто экю и вручил два жетона. Работа была отличная, не подкопаешься. Поэтому я достал из кармана дискету, вставил в его убогий рабочий компьютер старого образца. На экране высветились электронные схемы.
— Мне нужно еще и вот это.
Изобретатель рассматривал схему, причмокивая губами от удовольствия. Казалось, он обсасывает каждую деталь.
— Чье изобретение?
— Мое.
Оно было действительно моим — плод двухлетних стараний во время последней отсидки.
Хозяин мастерской посмотрел на меня подобревшим и немного завистливым взглядом. Потом опять уставился на схему и, радостно вскрикнув, ткнул пальцем в один из блоков.
— А это можно сделать проще! Тут убрать и соединить напрямую с этим блоком, — и, в подтверждение своих слов, сыпанул горстью формул. В теории я был слабоват, поэтому сказал: — Делай, как хочешь, но выходные данные должны быть не ниже запланированных. Прибор мне нужен через две недели.
— Не успею. Потребуются дорогие материалы и обработка схемы на мощном компьютере, а у меня… — он развел руками, показывая, что у него есть, точнее, что ничего нет.
— Я дам аванс.
— Но потребуется… — он запнулся, — …не меньше пяти тысяч.
Бедолага: пять тысяч для него — сумма, за которой начинается катастрофическое богатство.
— За работу я возьму всего тысячу, — добавил, как бы извиняясь, он.
Такая работа стоит не менее трех. Видимо, делает скидку как сопричастному к делу изобретательства. Я отыскал в ворохе деталей его кредитную карточку, заброшенную туда после получения ста экю, и перевел на нее двадцать пять тысяч. Сунув карточку под нос владельцу, произнес:
— Купишь хороший компьютер и лучшие материалы. Работать только в мастерской, о приборе никто не должен знать. Уложишься в срок — остаток денег и компьютер твои.
Он посмотрел на меня сомневающимся взглядом: сумасшедший или нет?
— Я по рекомендацию Дика Верини.
Дик Верини иногда бесплатно защищает интересных ему типов, пару раз помог и этому выпутаться из сомнительных историй, грозящих, как пособнику, несколькими годами. Имя рекомендателя успокоило хозяина мастерской, заставило поверить в свалившуюся на него удачу в образе новенького мощного компьютера и баснословной, по его мнению, суммы денег.
— Через две недели прибор будет готов, — как клятву в суде произнес он.
— Я могу опоздать немножко — годика на два-три. В любом случае договор остается в силе и о приборе никто не должен знать.
Хозяин мастерской догадывался с кем имеет дело, поэтому не удивился и ни о чем не спросил.
— Прибор будет ждать, — пообещал он.
Я ему поверил. Только в одном случае он не выполнит обещание — если умрет, чего ему не желаю. Хотя, если все станут такими честными, рискую остаться безработным. К сожалению, это мне не грозит: человечество никогда не научится прогрессировать только в лучшую сторону.
С этой грустной мыслью я отправился на свидание с Иолией. Вылет назначен мной на утро, корабль заправлен, оснащен и проверен. Тук и Родроб сидят в отеле, связанные строгим приказом не есть и не пить и указанием номерному их не обслуживать. Вроде бы все готово, все обдумано, но никак не верится в предстоящую операцию. Поверю тогда, когда корабль оторвется от стартовой площадки. Впрочем, тогда появится другое — легкое зудение и подрагивание каких-то неведомых мне жилок в мозге, в том его отделе, который заведует клеткой со страхом. Возможно, это не жилки, а прутья той клетки: зверь хочет на волю, зверь жаждет поединка. Скоро он получит и то, и другое…
