— Наверное, я неясно выразился? — я уже начинал злиться. — Повторяю: о Талине не желаю слышать. И вообще, отец, тебе самому она нравится? Некрасивая, сухая, как штакетина, к тому же, гораздо старше меня. Ты сам хотел бы иметь такую жену? Нет, и не уговаривай.
— Красоты ему захотелось! Каков гусь! — я, признаться, испугался. Лицо папаши стало цвета свеклы, в меня полетели брызги слюны. Еще удар хватит беднягу, чего доброго. Что его так зацепило? Что я такого ляпнул? — Красоты!!! Да знаешь ли ты, сколько у ее отца денег? Или ты думаешь, что мы очень богаты? Знаешь ли ты, бездельник, что дела на заводе идут далеко не блестяще? Или ты думаешь, деньги растут в саду на ветках, протяни руку и они твои?
Я молча вытирал руки грязной тряпкой и ждал конца тирады. А когда родитель устал и, тяжело дыша, свалился в кресло, сказал как можно спокойнее:
— Кстати о заводе. Ты прав — я действительно бездельник. Но мне надоело им быть и сидеть дома. Не найдется ли для меня местечка на заводе? Я постараюсь вникнуть в дела. В конце концов, я тоже имею к нему отношение.
— Час от часу не легче, — пропыхтел из глубины кресла папаша. — Местечко ему подавай! Какое, разрешите спросить? Ах, да, ты ведь, у нас образованный. Посещал технологический факультет. Сколько раз? Десять? Пять? Я выложил за твое образование чертову уйму денег, лично уговаривал ректора. А ты появился в университете всего два раза! И какое же ты хочешь после этого местечко?
— Можно я сам выберу? — сказал я, игнорируя сарказм отца. — Ты только пусти меня на завод.
— Да черт с тобой! Правильно говорила Талина. Ведешь себя, как простолюдин. Завтра договорюсь. Могу даже поспособствовать в трудоустройстве кочегаром.
С этими словами господин Ройд-старший с неожиданной прытью выпрыгнул из кресла и покинул кабинет, с силой хлопнув массивной дверью.
* * *
Ну, по крайней мере, совершенных. Все равно нужно чем-то заниматься. Иначе до сумасшествия — один шаг. Моя душа, даже эмигрировав в чужое тело, сохранила свой характер трудоголика. Мне и раньше сидеть без дела — тоска смертная. А сейчас — и того более! Пожалуй, завтра и начну, только выясню некоторые детали.
— Послушай, Руби, ты, случайно не знаешь… — я замялся, подбирая слова. — Ты не в курсе моего финансового состояния? Чем я располагаю, каковы мои права?..
— Это тебе к господину Райнесу нужно — вашему семейному адвокату. Он все растолкует. Но поздно уже. Спит, наверное.
— Настоящий адвокат спать не может. При таких гонорарах, у него должен быть ненормированный рабочий день — засмеялся я. — Вперед, к зайцам! Шучу, к мэтру Райнесу, конечно.
Адвокат Райнес принял нас с Рубио довольно любезно, если не обращать внимания на ночной колпак, халат и комнатные тапочки. Я вытащил бедного старика из постели. Ну, ничего, включит в счет подобные неудобства.
— Гарви, а разве вы не знаете? Завещание вашей матушки было оглашено через месяц после ее смерти. Там все сказано.
— Господин адвокат, во-первых, это было давно. Я был тогда ребенком, всего понять не мог. Во-вторых, вы слышали об аварии, в которую я попал? У меня частичная амнезия. Со временем пройдет, но пока все, как-то смутно. Очень вас прошу, расскажите, что знаете.
Мэтр потеребил седые усы, переходящие в бакенбарды (хотя, может и наоборот, не берусь судить) и задумчиво произнес:
— Как скажете, господин Гарвер. Слушайте. Ваш завод, который теперь называется «Механический завод Ройда-Малета» раньше назывался просто заводом Малета. Ваш дед по материнской линии, Арс Малет, объединил мелкие кустарные мастерские, доставшиеся ему от его родителя в крупное предприятие, и стал во главе его. К сожалению, оба сына господина Малета умерли во время эпидемии, да и дочь серьезно пострадала. Но ваша мать обладала отнюдь не женской деловой хваткой и очень неплохо разбиралась в производстве. Время, когда у руля стояли Арс и Лина Малеты, было самым удачным для вашего семейного дела. Завод разросся и давал баснословную прибыль, особенно, во время войны. Что же касается вашего батюшки… Если хотите правдивой картины — тогда, без обид. Идет? Так вот, ваш отец в молодости был красавец, любимец женщин, ну и дворянин, конечно. Но не более. Вы очень на него похожи. Простите. Лина Малет — ваша мать — не могла в него не влюбиться. Она была старше Ройда, не очень красива, грузна — сказались крестьянские корни. Но очень богата. Хороший вариант для обоих. Потом родились вы.
Арс Малет сразу понял, что зять не потянет управление заводом. Поэтому и завещал завод… — адвокат сделал двусмысленную паузу, явно рассчитывая на драматический эффект. — Нет, не дочери. Вам. Да, да. Вам, своему внуку. До вашего совершеннолетия, которое наступит через полгода, всей прибылью могли распоряжаться ваши родители, после же им выделялся только определенный процент. Ну и зарплата, если они занимают какую-либо должность на заводе. Как ваш папенька, в данный момент. Завещание Лины Малет в основном дублировало завещание ее отца.
— Значит, через полгода я становлюсь единоличным хозяином завода?
— Не так быстро, молодой человек! — одернул меня господин Райнес. — Скажу откровенно. Вы своим поведением очень себе навредили. Скандалы, глупые проделки. Конечно, кто не бедокурил в молодости, но когда разговор идет о таких деньгах… И потом, вы трижды лежали в психиатрической клинике, лечились от наркомании. У вашего отца есть все основания поставить под сомнение вашу дееспособность.
— Но я уже три месяца не употребляю эту гадость! — взорвался я.
— Спокойно, господин Гарвер, это очень хорошо. Но медкомиссии вам не избежать. Так что, в ваших интересах вести себя пристойно эти полгода и поменьше грешить. Иначе, кроме той суммы, что вы получаете ежемесячно рассчитывать вам не на что.
— Вы хотите сказать, что мой отец был не очень заинтересован в моем излечении от наркотиков? Но ведь он оплачивал мое пребывание в клинике.
— Да. По настоянию опекунского совета, одним из членов которого является ваш покорный слуга. И членом медкомиссии через полгода я так же буду.
— Весело. Что же, и на том спасибо, господин Райнес.
— Не за что, господин Ройд, это моя работа.
* * *
Я стоял и смотрел на строй хмурых невыспавшихся людей, мрачно плетущихся через проходную. Самого меня охрана не пустила. Начальница — толстая бабища неопределенного возраста долго извинялась, но стояла, как скала.
— Ах, господин Гарвер! Конечно, господин Гарвер! Я вас, безусловно, знаю, господин Гарвер!..
После десятка «господин Гарвер», она, наконец, заявила, что при всем уважении и даже любви ко мне, рисковать рабочим местом не намерена, что я должен ждать сопровождающего, который и оформит нужные документы.
