Корка - Якорь

— Привет, — сказал юноша, — вы кто? Кто вам дал этот код?

— Если я его знаю, значит, имею право. Позовите Калымова.

— Дядь Валь, тут тебя какая-то туземка. По закрытой линии.

Дядь Валь. Надо же. У Калымова есть племянник? А вот и сам мой бывший капитан и учитель. Постарел немного, еще больше похудел. Давно не виделись… И наверное, уже не увидимся.

— Здравствуйте, — поздоровался невозмутимо. И стал ждать продолжения.

— Привет. У меня слишком мало времени, а дело не терпит отлагательства.

— Ну, хоть представьтесь.

Я усмехнулась. Представьтесь. Представлюсь, и тебя Кондратий хватит.

— Потом. Поверьте, если бы не срочность, я ни за что не воспользовалась бы этой линией. Поговорите с Игорем Седых.

— Он что, живой? — выпучил глаза Калымов, — ну, проходимец…

— Игорь, давай. Две минуты.

Я не очень вслушивалась в сумбурные объяснения Игоря, и в вопросы Калымова я тоже не вслушивалась. Меня охватило какое-то чувство отстраненности, как будто происходит все не со мной, не в моем доме, и меня не касается и не коснется. Да, накрылась медным тазом идея угнать флаер. Как же я теперь скажу, что не полечу с вами, ребята? Как я смогу сказать?

— Хорошо. Сегодня до полуночи вам надо быть в планетарном отделении бюро при посольстве солнечной. Постарайтесь успеть.

Канал разъединился.

— Саш, пошли, — говорит Игорь, наклоняясь ко мне. — Время.

— Я остаюсь. Мне ничего не грозит. А лететь сейчас я тоже не могу.

— Саша…

— Ну, ты же мог догадаться, что так будет. Все равно прощаться, глупый ты человек. Так лучше сейчас. Я тебя не забуду. Давай, иди. Не то опоздаете.

Он еще сомневается, он еще ждет, что я передумаю. Ну, что мне сделать, чтобы ты поторопился? Все же пропадете.

— До свидания, Саш.

Коснулся напоследок моей руки, быстро, неуловимо. Отвернулся и ушел. Хлопнула внизу дверь, едва слышно зашумела на улице взлетающая машина. Прощайте.

Самые поздние сумерки. Берег реки, какая-то поляна, огонек на том берегу, тусклый и несерьезный. Под стеной леса — флаер. На заднем сидении, свернувшись клубочком, спит умаявшаяся девочка. Тихо, темно.

Потом приоткрывается дверца, в мокрый скрипучий мох спрыгивает Игорь.

— Вы куда? — Шепчет из кабины Садмаи.

— Я здесь. К воде схожу. Отдыхайте.

Но к воде не подойти. Там заросли каких-то колючек. Игорь, присев у темного сухого ствола, раскуривает сигарету. Вспыхивает огненная точка, необходимое дополнение к влажному лесу, все серебро которого под ногами уже начало превращаться в ржавое железо.

Время тянется, льется темной водой. А другая вода плюхает о берег жидкими и скучными аплодисментами. Но вот откуда-то сверху на мох, на колючки, на лес и воду начинают падать крупные, напитанные водой хлопья. Первый снегопад в этом году. Сашка-то не видит…

Поселок. Несколько флаеров, снабженных прожекторами, заходят на посадку возле крайнего дома. Уже почти ничего не видно. Из машин выскакивают люди, в руках у них фонарики. Всего около пятнадцати человек. Окружают дом. На крыльцо взбегает полноватый куратор, у него в руке электронный ключ. Он суетится, но когда дверь все же оказывается открытой, то куратора вежливо отодвигают в сторону и со сноровкой, демонстрирующей отличное знание дела, в дом врываются несколько офицеров СПК. Куратор входит следом.

Из разных помещений доносятся голоса:

— Чисто!

— У меня тоже.

— Никого!

— Пусто.

— Эй, здесь это… — голос со второго этажа. А вот и сам обладатель голоса. Невысокий белобрысый парень лет двадцати, в звании сержанта.

— Здесь, кажется, хозяйка, но с ней что-то не так!

Куратор, сильно побледнев, бежит к лестнице, но его снова опережают, и в кабинете пен-рит он оказывается одним из последних. Из-за темных спин ничего не видно, зато слышно, как кого-то бьют по щекам и настойчиво требуют:

— Где они, ты знаешь? Отвечай! Они здесь были? Мужчина и девочка были здесь?

Куратору с трудом удается протолкаться к креслу. Его подопечная, похоже, без сознания. Она никак не реагирует на все тормошения и удары. Голова болтается на шее, словно пришитая.

— Прекратите! — Возмущению Гилоиса нет предела, — Вы что, не видите, что у нее приступ? Пустите меня…

Пульс у пен-рит есть, и это уже хорошо. Плохо, что зрачки расширены, и плохо, что она так и не пришла в себя. Это тот самый случай, когда промедление может свести на нет многолетнюю работу куратора и уничтожить ценный экспериментальный материал. Пусть программа по этому материалу с недавних пор закрыта, наблюдения не прекращались, информация копится, ведь когда-нибудь, возможно, этот опыт придется повторить.

— Я ее забираю! — Заявляет куратор. — А вы можете искать здесь что угодно и кого угодно…

— Кто же вам позволит? — отвечает высокий мужчина в штатском, он явно главный у споков. — Девица — свидетель. Возможно, основной свидетель.

— Если прямо сейчас не запустить финальную часть трансформации, она умрет.

— Если вы запустите трансформацию, нам от нее не будет уже никакой пользы.

— А сейчас есть польза?

— У нас есть методы, способные поднять покойника.

Гилоис распалился окончательно:

— Готовьте ваши методы. Потому что без моей помощи через час она — труп.

— Командир, погляди-ка!

В комнату вошел еще один человек в форме, в руке — порванная мужская куртка.

— Они здесь были, — утвердительно склонил голову командир, — мы их найдем. Можете забирать эту пен-рит.

Последнее прозвучало вовсе не как медицинский термин.

— Пусть ваши люди мне помогут. Я не справлюсь один…

Добровольные помощники уже направились к выходу, когда Гилоис их окликнул:

— Не туда. Давайте на кухню.

— Зачем?

Куратор поморщился, но все же ответил:

— Так будет быстрее.

А на улице уже вовсю кружилась метель…