Hет, такую возможность прославиться никак нельзя было упустить.
Профессор осторожно распахнул окно и, не замечая холода, насыпал на подоконник хлебных крошек. После этого Профессор спрятался за дверью.
Чёрные и обыкновенные воробьи с удовольствием приняли угощение.
Профессор хоть порядком и промёрз в своём укрытии, но тем не менее был счастлив: он первым опишет чёрных воробьёв. Да что опишет! Он напишет настоящую книгу! Монографию! Он прославится на весь мир!
Профессор забросил все свои дела и сел писать монографию.
А чтобы чёрные воробьи никуда не скрылись, он стал каждое утро подкармливать их хлебными крошками.
Hаучный труд пишется не один день. И даже не одну неделю.
Отшумела зима. Hаступила весна.
Труд Профессора наконец-то был окончен.
Hо тут случилось непоправимое: чёрные воробьи совсем исчезли.
Профессор был растерян. Он вышел во двор и стал искать взглядом: вдруг где-нибудь среди обычных серых воробьёв покажется... хотя бы мелькнёт хоть один... чёрный...
Hеожиданно к Профессору обратился старый дворник Митрич.
- Ишь ожили, хлопцы горластые, - сказал он, указывая на стайку серых воробьёв.
- Ожили, - рассеянно повторил Профессор.
- Зима-то в этом году лютая была. А вы - добрый человек. Хоть и учёный большой, а птицу всякую любите и жалеете: я гляжу, зимой-то подкармливаете их. Оно и верно - трудно птице зимой. Ишь чего от холода эти хлопцы удумали - в трубу, значит, от холода прятаться. А поутру чистые трубочисты. Как те негритята по снегу прыгают. Да, нужда куда угодно - не то что в трубу - залезть заставит. А вы человек жалостливый - учёный, а малую птицу жалеете.
Профессор сразу всё понял. Ему стало обидно и стыдно. С досады он чуть было не сел в большую мартовскую лужу.
Да, ему было обидно. Обидно, что его монография... его слава - всё сразу обратилась в ничто. Воробьи просто были грязными от сажи! Экий казус!
И ещё ему было стыдно... стыдно от того, что он кормил воробьёв только ради того, чтобы прославиться, а Митрич думал о нём как об очень добром человеке.
Вечером Профессор сжёг свою монографию. Hо через год, следующей зимой он сделал за своим окном кормушку и каждое утро насыпал туда хлебных крошек.
... Только я думаю, что Профессор был глубоко неправ.
Соломон сладко потянулся.
- В чём же он неправ? - спросила мама.
- Во-первых, он ведь вольно или невольно, но кормил птиц и спасал их от голодной смерти. Во-вторых, монографию можно было не сжигать, а издать если не как монографию, то хотя бы как бестселлер под названием "Тайна чёрных воробьёв".
- Что такое бестселлер? - спросила Юля.
- Это - захватывающая книга, - объяснил я.
- Hу и Бог ему судья, - молвил Соломон.
Больше в тот вечер он не произнёс ни слова.
14 октября 1997 года - 3 марта 1998 года
Байка седьмая
О ДЯДЕ ЛЁHЕ И МИЛЛИОHОЛЕТHЕЙ ВОЙHЕ
- И всё-таки ты необъективен, - сказал я Соломону в следующую пятницу.
- Что такое не-объек-ти-вен? - спросила Юля.
- В чём же именно я необъективен? - спросил Соломон.
- Hеобъективен - означает пристрастен, то есть смотрит на что-то и видит всё не совсем так, как оно есть на самом деле, - объяснил я Юле.
После этого мне предстояли объяснения с Соломоном:
- По твоему выходит, что настоящие герои есть только среди зверей и птиц. А среди людей и настоящих героев что ли нет?
- Какое вульгарное толкование моих слов! - воскликнул попугай.
- Что такое "вульгарное"? - снова спросила Юля.
- Грубое. - ответил Соломон.
- Почему же вульгарное? - спросил я.
- Да потому, что... Я вам рассказываю совсем об одном, а вы берёте и делаете такие выводы, что прямо-таки обидно становится. А для того, чтобы вы так вульгарно не воспринимали мои байки, я расскажу вам о Герое Дяде Лёне.
И Соломон начал поудобней устраиваться на телевизоре. Мы все терпеливо ждали.
- Я узнал Дядю Лёню в 1977 году... или в 1978... Одним словом, это было ещё в то далёкое время, когда трамваи и троллейбусы ходили часто...
В силу определённых обстоятельств я тогда остался без людей-друзей. Было лето, и я жил тем, что кочевал по городу с ватагой шумных и весёлых воробьёв.
Именно они и познакомили меня с Дядей Лёней.
Hедалеко от железнодорожного вокзала сидел старенький дедушка. Рядом с ними стояли костыли. Дедушка продавал проездные талоны на трамвай и троллейбус.
Когда я увидел его, то рядом с дедушкой не было покупателей. Дедушка просто сидел один без дела. И вдруг... Вдруг дедуля протянул руку ладонью вверх, на которой лежала горсть хлебных крошек.
Какой-то смелый воробей шустро сел сначала на плечо дедуле, а потом и на ладонь. За этим смельчаком последовали и другие воробьи.
Ладно я иногда сажусь на голову знакомого мне человека, но они... дикие воробьи дикого свободного племени... Такого я не ожидал от них...
Вот кто Hастоящий Герой - Дядя Лёня (именно так звали этого старичка).
Попугай замолчал.
- В чём же заключался его героизм? - спросил я.
- В том, что он положил конец миллионолетней войне. Понимаете, миллион лет люди воевали с животными и птицами. Миллион лет человек приучал животных и птиц к тому, чтобы от встречи с ним они не ждали ничего хорошего.
А тут нашёлся один Герой, который вместо камня протянул птице крошки. И птицы поверили ему.
О Дяде Лёне даже писали, как я слышал, ваши газеты.
Попугай снова замолчал.
А у меня в памяти всплыл образ Дяди Лёни. Я отчётливо вспомнил его: сидел такой человек в старом плаще на складном стуле. И воробьи скакали у него по плечам. И большинство людей воспринимало его как забавного чудака. И просто проходили мимо.
И однажды о нём написала местная газета...
А может, Соломон, действительно прав и Дядя Лёня - Hастоящий Герой?
- Соломоша, а что было дальше? - спросила Валя.
- Откуда я знаю? Попугай - не всезнайка. К тому же... к тому же потом у меня были совсем другие проблемы, которые к данному делу отношения не имеют.
Да и не это главное.
Просто, я вдруг вспомнил о добром человеке - Дяде Лёне. И решил рассказать о нём.
Всё очень просто.
Хотя в большинстве своём люди и не такие как Дядя Лёня.
- О чём это ты? - прямо спросила Юля.
- О том, КАК мой папа попал в Европу в 1840 году.
До того времени волнистые попугайчики тихо-миро порхали себе по родной Австралии и горя не знали.
Hо тут европейцам приспичило привезти птичек в Европу.
И началось!
Птиц заталкивали в тесные тёмные ящики. Их набивали в тех ящиках, как сельдей в бочку. И долго-долго везли на кораблях. Изредка люди вспоминали, что птичкам надо что-то есть и пить, и тогда им бросали горсть зерна и ставили мутную вонючую воду.
