— Анканау! — кто-то прокричал высоким голосом.
Девушка подняла голову и увидела над собой на склоне холма женскую фигуру. Солнце садилось, и лучи били по лицу, мешая смотреть. Пора было возвращаться домой.
Зима пришла неожиданно. На следующее утро после холодного дождливого дня стоящий на горизонте лёд вплотную придвинулся к берегам Кэнинымныма. Замёрзли тундровые речки и озёра. Кочки припорошило тонким слоем нового снега, пробитого сухими стеблями жёлтой травы.
По льду озера на санках из моржового бивня, на коньках, завезённых сюда русскими, мчались ребятишки. Они раскладывали на ледяной дорожке призы — конфеты, куски булки и со всего разгона нанизывали их на острые наконечники палок.
Анканау с детства завидовала мальчишеским играм. Она могла часами смотреть, как ребята гоняют мяч, набитый волосом, ловят арканом оленьи рога, прыгают на твёрдом слежавшемся снежном насте.
Но старинными обычаями для чукотской женщины уготовано определённое место в жизни. Это место — домашний очаг, забота о муже-кормильце, отце её детей. Ей не дано права вмешиваться в охотничьи дела мужчин, и даже говорить она должна была на особом женском языке, чтобы не смешивать себя, недостойную, с важными мужскими делами.
Сегодня впервые в жизни для Анканау приход зимы не был связан со школой.
Она даже забыла об этом и вспомнила, когда рано утром увидела школьников, шедших гуськом по глубокому снегу. Они шагали с гордым видом и свысока смотрели на других прохожих. Анканау поглядела им вслед с завистью.
Она шла в мастерскую.
После памятного события на колхозной электростанции Васю Гаймо перевели работать в ремонтную мастерскую. Он и уговорил девушку пойти с ним туда. Когда Анканау сообщила об этом дома, отец и мать стали в один голос отговаривать, предлагая устроить её на какую-нибудь бумажную работу. Анканау наотрез отказалась и заявила родителям, что собирается в дальнейшем жить только собственным разумом и никакие протекции ей не нужны.
— Техника — это мужское дело, — тоном председателя заметил Чейвын.
— Уж лучше бы пошла в швейную мастерскую, — добавила мать.
Председатель Василий Иванович долго и внимательно изучал заявление. Он скрипел стулом, низко наклонялся над бумагой и что-то шептал. Наконец он сказал вслух:
— Почему в мастерскую? Этого я не понимаю. Нам кадры нужны и в правлении, и в бухгалтерии, и в других сельских учреждениях.
— Так я решила, — просто, но твёрдо ответила Анканау.
Во всём селении Анканау и Гаймо теперь считали неразлучной парой. В клуб ходили вместе, в кино сидели рядом, а нынче работать стали в одной мастерской.
Вася Гаймо всячески старался подчеркнуть какие-то особые права на девушку, мрачнел, когда Анканау танцевала с кем-нибудь другим в клубе.
Анканау забавляло такое поведение парня.
Мастерская ремонтировала подвесные лодочные моторы.
Прежде чем Анканау доверили работу, старший механик Эпы дал ей потрёпанную инструкцию.
— Другой литературы по рульмоторам у нас нет, — сказал он, — учись по этой книжке и присматривайся.
Анканау достала старый учебник по физике с описанием принципа работы двигателя внутреннего сгорания и погрузилась в изучение мотора.
Ей нравилось в мастерской. Она приходила на работу в собственноручно сшитом комбинезоне, мыла в керосине детали, собирала готовые рульмоторы, заправляла бензином и пробовала.
Старший механик Эпы одобрительно похлопывал девушку по плечу и говорил:
— Из тебя получится настоящий механик.
Иногда Вася Гаймо, заглядевшись на девушку, оставлял свою работу. Тогда Эпы покрикивал на него:
— Эй, ты! Видать, крепко тебя пробило искрой из девичьих глаз!
Гаймо смущался и углублялся в изучение карбюратора.
Однажды они шли по берегу замерзшего моря. Толстые льдины, разломанные сжатием, хаотически взгромоздились на берег. Обломки айсбергов светились внутренним голубоватым сиянием. Падал крупный пушистый снег, налипал на ресницы, щекотал кончик носа. Анканау сдувала снежинки и ловила на мех рукавицы.
Гаймо долго молчал. Он был чем-то озабочен. Его толстые губы нервно подрагивали.
— Хочу тебе сказать, Анка… — наконец заговорил он.
Она повернула к нему лицо.
Чеёные блестящие глаза, снежинки на ресницах окончательно смутили парня. Гаймо замялся, остановился и принялся скрести носком торбаса крепкий наст.
— Что ты хотел сказать, Вася? — спросила Анканау.
В ответ Гаймо пробормотал что-то невнятное.
— А? Не поняла я… — переспросила девушка.
— Я лучше тебе скажу в другой раз, — заявил Гаймо. — Это такая вещь… О ней трудно с тобой разговаривать. Особенно сегодня, когда ты такая красивая… В общем хотел с тобой поговорить о любви.
— О любви? — заинтересованно переспросила Анканау. — Что тебе вдруг взбрело в голову говорить о любви?
— Какая ты ещё глупая! — со вздохом сказал Гаймо. — Все говорят, одна ты ничего не замечаешь.
— Кто говорит? О чём? — допытывалась Анканау.
— О нашей с тобой любви…
Анканау засмеялась.
Гаймо сразу стал серьёзным, и даже похоже было на то, что он рассердился.
— Значит, ты играешь моими чувствами… — обиженно сказал он.
Анканау продолжала смеяться. Гаймо явно говорил не своими словами, и это было так заметно, как если бы он вырядился в другую, не свою одежду.
— Перестань! — крикнул Гаймо и кинулся бежать, спотыкаясь о торчащие из-под снега обломки льдин.
Анканау бросилась за ним и быстро догнала. Схватив за руку, она остановила парня.
Гаймо повернул к ней разгоряченное лицо, приблизился к девушке и, быстро притянув её, крепко поцеловал в губы.
«Первый поцелуй», — пронеслось в мозгу у девушки, но тут же, напрягшись, она оттолкнула Гаймо, отбросив его на снег.
— Как тебе не стыдно! — крикнула она дрожащим голосом. — Как ты смеешь лезть ко мне мокрым ртом?! Разве это любовь? Противный ты!
Гаймо возился в снегу, пытаясь подняться.
Анканау поглядела на него сверху вниз заблестевшими от гнева глазами и, медленно повернувшись, пошла к себе домой.
Анканау шла, не разбирая дороги. Комок обиды стоял в горле, мешал дыханию, вызывал слезы. Анканау видела искажённое гримасой лицо Гаймо, когда он бросился её целовать. Она потерла тыльной стороной рукавицы губы.
Анканау набрела на тропку, проложенную охотниками, и пошла по ней. На снегу алели редкие пятна тюленьей крови. Впереди брела собака, сосредоточенно вынюхивая следы и хватая пропитанный кровью снег.
