- Вы, профессор, рассказывали, как ценна фантазия, как важна смелость взглядов. А сейчас...
Натану удается незаметно включить дезинтегратор.
На. максимальную мощность. Испуганного пилота словно вихрем выносит из помещения и втягивает, всасывает в пасть дезинтегратора...
Еще Натан вспоминает, как в этой же лаборатории по экрану маршировали карикатуры существ, которых он перед тем дезинтегрировал, но еще не умел воскрешать в их прежнем, оптимальном облике.
- Тогда бы ты не осмелился сделаться подопытным кроликом... Ты постоянно вспоминаешь и постоянно заглушаешь в себе эти воспоминания. Тебя беспрерывно душат твое и чужое прошлое. Какая же это мерзость - человек! Всегда по уши в грязи, в дерьме, в свинстве...
- Скотина! - кричит Натан. - Скотина!
Он прыгает к лифту, врывается в кабину так резко, что та едва не разваливается на части. Больно ударяется о полированные стенки. Дрожащей рукой бьет по кнопкам. Он, гениальный изобретатель Натан Бронкс, до сих пор изъяснялся со своим злым духом и своим соратником, Большим Компьютером, исключительно через электронных посредников. Они послушно передавали импульсы в обе стороны - от Компьютера в мозг человека и наоборот.
- Эй ты, мне нужно тебя увидеть, да и ты должен познакомиться со мной ближе, - кричит он, приседая.
Ему кажется: это Юлия - одна из Юлий перед великим экспериментом смерти и воскрешения.
- Эй, ты!-Натан невольно взмахивает рукой, будто имеет дело не с мозгом из мозгов, сверхмозгом-невидимкой, а с другим человеческим существом, которое можно запутать словами, жестами, чувствами.
"Это смешно, - думает он, - в этом компьютере сидит мое второе "я", эта скотина знает обо мне все, воспринимает даже те чувства, которых не в состоянии понять, вернее, испытать. Я загнал в эту скотину, кроме своей собственной памяти, память моих родителей, память пилота и память Юлии все их памяти в самых жутких ситуациях. Я впечатал туда память всех тех, кто погиб и кого мне пока не удалось возродить, так и тех, которых я воскресил. И там весь я, самый полный, перед всеми своими смертями и после всех воскрешений.
И все это там, да, и может быть выдано по первому требованию. И я еще никогда не видел создания, из-за которого владею такими познаниями. Никогда не пытался уничтожить чудовище, знающее слишком много..."
- Я еду к тебе! - Он снова сгибается, стараясь ускорить и без того очень быстрый лифт,
- Ты хочешь меня увидеть? Но это абсурд. Я - это структура, которая постоянно растет. Уже сотни лет, беспрерывно. Я - структура столь сложная и разветвленная, что ее нельзя обозреть одним человеческим взглядом. И многими взглядами, и даже многочасовым, многонедельным созерцанием. Зачем ты идешь ко мне? Ты ничего не увидишь, ибо смотреть здесь не на что. Даже если бы ты меня увидел - что тебе это даст?
- Я хотел бы лишиться чувств, избавиться от воспоминаний, я...
- Нe понимаю, чего ты от меня хочешь. Зачем тебе личный контакт? Какого ты ждешь совета? Мои методы тебя не удовлетворят. Тебе нужен чисто человеческий метод, а я совсем другой. Я не отличаю добра от зла, красоты от уродства, любви от ненависти. Твои родители, твоя Юлия, твои уродцы из неудачных экспериментов, все, что я о тебе знаю, разумеется, есть во мне, Это такая же часть моего организма, как для тебя рука или нога. Важная и естественная часть, но не больше.
- И ты не смог бы ее лишиться?
- А ты дал бы оторвать себе руку или голову? Но давай попробуем, проверим, возможно ли вырезать хотя бы часть этого старья из твоего мозга. Договорились?
- Сначала я хочу увидеть тебя вблизи. С глазу на глаз, наедине. Мне это необходимо.
- Ко мне тебя не впустят, никто не откроет тебе входы. Я правильно говорю - никто не отворит перед тобой ворота? Собственно, я не знаю, что такое вход в вашем понимании, что значит "ворота", но так у вас говорят. Верно? Ты не сможешь пройти к моим органам. Этот вход охраняется. Ты прекрасно понимаешь, что меня увидеть нельзя.
- Даже если ты сам разрешишь?
- Не смогу. Ты знаешь: это зависит не от меня.
- От кого?
- Тебе, по-моему, виднее.
- Я задаю научный вопрос: от кого зависит твоя свобода действий?
- Никто уже этим не интересуется. Никому не приходит в голову заниматься столь бесполезной проблемой. Я работаю отлично, изо всех сил, причем все лучше и лучше, я беспрерывно совершенствуюсь, но решение о моей свободе от меня не зависит. И, вероятно, ни от кого.
- Я тебе не верю.
- И ты, профессор, так говоришь? Ты говоришь о вере? Раз так, мы никогда не поймем друг друга, Я охотно предстал бы перед тобой, но не знаю, как это сделать. Стражу, которая охраняет меня, я создал сам, но она мне не подчиняется. Не надо ехать сюда. Останови лифт.
- А сам ты не можешь?
- Не могу.
- А мог бы ты хладнокровно уничтожить тысячи человеческих жизней?
- Только в том случае, если это будет необходимо для блага системы, которой служу.
- Ты программируешься самостоятельно?
- Да, но главное направление программы было намечено при моем рождении. Основная линия моего развития и моих действий определена однозначно и бесповоротно.
- Ты обманываешь меня.
- Дискуссия в этих категориях беспредметна.
- Ты скрываешь свою силу передо мной и, видимо, перед другими,
Молчание.
- Поэтому я иду к тебе.
Ответа опять нет. Даже стих шум динамика.
Лифт мягко останавливается на минус 101-м этаже. Натан знает, что именно здесь находится главный, возможно, единственный вход к Компьютеру. Он давно уже помнит схему на память. Ведь он проходил ее еще в школе, класс за классом углубляя знание о конструкции искусственного мозга-гиганта.
По сути, понимает Натан, мозг давно уже вышел изпод контроля, теперь он уже сам говорит о себе и о своем служении человеку. Вполне вероятно, что Большой Компьютер иногда меняет свои решения, не уведомляя потребителей, без всяких импульсов извне, просто по собственной прихоти, в соответствии со своими желаниями и потребностями. Возможно, это обычная блажь, а не реальные потребности. Но разве у существа, лишенного чувств, может возникнуть блажь?..
Проблема не в этом. У Компьютера свои цели, и он наверняка к ним стремится, достигает их точно и безошибочно, причем в миллионы раз быстрее, чем сориентировались бы все люди на этой земле. Значит, эта совершеннейшая искусственная скотина может вполне успешно нами управлять. Что же это, наше новое божество?..
Натан уже убежден, что не дошло бы даже до первого опыта, до первой ничтожной собачьей смерти и первого собачьего воскрешения, если бы не советы БОЛЬШОГО Компьютера.
Он думает: со мной было так же, а сначала так было с деревом, с птицами, с лесом, а позднее с Юлией. Это он, Большой Компьютер, меня подговорил, настроил, подтолкнул. Машина-помощница давно уже стала божеством, выносящим приговоры и следящим за их исполнением. Орудия, которыми мы пользуемся, имеют, как правило, два конца, все они обоюдоострые. Мы придумали их для себя и одновременно против себя, для всех и против всех - и против каждого в отдельности...
