Он видит ее, видит своих родителей и разгуливающих по лаборатории уродцев, результат неудачных воскрешений. Он вскакивает на ноги, мгновенно включает дезинтегратор, и первым исчезает в его пасти: он не хочет смотреть, как будут сопротивляться Юлия и родители, как они будут за все хвататься, не желает слушать их просьбы и мольбы во имя сохранения жизни, будто эта жизнь каким-то образом, неважно каким, есть на этой земле. Он испытывает презрение к себе и своим близким - и распадается, охваченный этим последним чувством...
Голос Большого Компьютера:
- Ты бессмертен, Натан, бессмертный среди бессмертных.
Натан смотрит: вокруг толпы мужчин, они едва помещаются в лаборатории. Они толпятся, теснятся - все в одинаковых костюмах, рубашках, галстуках. И эти лица.
- Это твое изобретение, Натан. Я понял, что оно позволяет осуществлять не только последовательное копирование, но и одновременное. Это очень просто.
Натан только теперь понимает: помещение битком забито его двойниками. Все они одинаковые, но и разные. Каждый - это Натан, но и не Натан, Сознавать это невыносимо. Хватит лишь одного прыжка, чтобы вновь очутиться перед пастью дезинтегратора...
- Ты бессмертен, Натан, бессмертен как конструкция. Помни об этом.
Натан начинает понимать. Он проталкивается сквозь толпу, хочет пробиться к лифту. Остальные в тот же момент делают то же самое. Разумеется, открыть лифт невозможно, не может быть и речи об этом.
- Это лишнее, - говорит Компьютер.
Конечно, это пустая потеря времени. Мое изобретение переносит людей на расстояние в десятки, сотни, тысячи километров. Одну из Юлий ученый перенес в свою лабораторию, вытащив из ракеты "Земля Марс".
Он начинает смеяться. Хохочет, словно помешанный, профессор Натан Бронкс, и точно так же трясутся от смеха все его двойники. Шум в помещении такой, что вот-вот лопнут барабанные перепонки.
Теперь Натан не может протолкнуться и к биноклю переносителя, соединенного с дезинтегратором. Толпа двойников бьется за проход туда, где он установлен. Но вот на фоне черного жерла дезинтегратора один за другим появляются туманные женские силуэты, они материализуются в совершенно изумительных формах и с трудом втискиваются в толпу Натанов.
- Юлия, Юлия! - кричат Натаны.
- Натан, Натан! - зовут Юлии.
Один из Натанов нажимает черный спуск дезинтегратора, толпа редеет и исчезает, чтобы через некоторое время возникнуть снова - по одному, по одному, и так до нескольких сот, тысяч. Если взглянуть из окна, то сверху, с высоты 120-го этажа отлично видны размноженные многотысячным тиражом фигурки Натанов и Юлий. Они снуют по тротуарам, словно одинаковые муравьи.
- Это обман, - говорит Натан у спуска дезинтегратора.
- Обман, - повторяют сотни Натанов и Юлий.
- Обман, - кричат они, плачут, безумствуют. Снова нажим на спуск, вновь исчезновение во тьме и появление среди бела дня, либо среди ночной иллюминации.
Дезинтеграция и воскрешение повторяются, раз за разом. Oни гибнут и воскресают, умирают и возрождаются, они, они, они. И между катаклизмами дезинтеграции начинают жить нормально. Длительность или краткость интервалов между жизнью, смертью и воскрешением является всего лишь понятием относительным. Если эти интервалы заполнены любовью, ненавистью, физическими упражнениями, работой и сном-значит, все нормально. Важны интервалы, в которых они живут, все остальное просто не считается,
- Изумительное изобретение, - снова слышит Натан, слышат Натаны и Юлии.
- Изумительное? - смеются они. - Что же ты, гениальный компьютер, внедрившийся в наши тела, видишь в нем необычного? Это старо как мир. Попросту родной дом, которого ни в коем случае нельзя поджигать. Даже если решишься сжечь его вместе с самим собой.
