Огонек в трубке Бродерсена погас, он воскресил его.
— Ну что ж, попробуйте.
— Ну, думайте же, мужчина. — (Бродерсен был странно тронут этим американизмом. Как ни верти, общее происхождение, хотя корни ее уходили на Средний Запад. «А Джоэль родилась в Пенсильвании, — вспомнил он. — Где ты теперь, Джоэль?»)
— Когда люди обнаружили, что загадочный объект представляет собой настоящую Т-машину, и выслушали сообщение робота, человечество пережило самое великое потрясение во всей истории. Хочешь веруй в Христа, хочешь в Будду, но вера распространяется медленно. А здесь буквально за одну ночь было получено конкретное доказательство существования расы, превосходящей нас. Они не просто выше в науке и технике… — нет, голос сообщил, что они выше нас сами по себе. Ангелы, боги, зови их как хочешь. Благосклонные и безразличные. Нам рассказали, как отправиться от Солнца до Феба и вернуться назад; мы получили возможность заселить Деметру, но остальное предоставили нам самим, в том числе и право решать, как поступать дальше.
— Да, конечно, — подбодрил он.
— Наверно, именно это безразличие было основной причиной потрясения. Люди вдруг осознали — в качестве факта, — что во Вселенной не представляют собой ничего особенного. И в то же время существует недосягаемый образец. Нечего удивляться, что сразу возникли миллионы культов, теорий, заблуждений, вплоть до явных безумств. Неудивительно, что, чуть поразмыслив, Земля взорвалась.
— М-м-м, я бы не стал связывать Беды исключительно с сим откровением, — проговорил Бродерсен, — к тому времени установился достаточно шаткий баланс. По-моему, наоборот: Иные помогли нам всем удержаться от безумия — помогли оставить в арсеналах оружие, способное действительно погубить планету. И Земля сохранила жизнь.
— Ну как хотите, — отвечала Хэнкок. — Дело в том, что сама идея оказала колоссальный эффект, быть может, более сильный, чем любая из традиционных религий.
Обхватив себя руками за плечи, она продолжила:
— Ну хорошо. Предположим, экспедиция «Эмиссара» установила, что все не так. Например, Иные куда-то перебрались, или не столь далеки, как мы думаем, или хуже, чем мы предполагаем. Дайте этой новости вырваться на свободу, и истерические комментаторы выбьют почву из-под ног миллионов людей, и что же будет тогда? Союз недостаточно твердо стоит на ногах, ему не хватит сил перенести всемирное безумие, и в этот раз самоубийственное оружие может вырваться на свободу.
Дэн, — попросила она, — неужели вы не понимаете, почему мы просим вас помолчать некоторое время?
Он пыхнул трубкой и ответил:
— Боюсь, что мне все-таки необходимы подробности. — Но… Вы ведь признали, что случай этот гипотетический, не так ли? А я не имею дела с гипотезами. Если бы Иные были чудовищами, мы бы здесь не сидели. Они бы уже истребили нас или превратили в домашних животных, или использовали бы нас каким-нибудь другим способом! Если они вымерли… Ха! Объясните мне, как может исчезнуть раса, способная создавать Т-машины? Я не могу представить, что они хуже нас… имея подобную технику, я бы в первую очередь улучшил нашу собственную расу, если эволюция уже не сделала это сама! А что касается того, что они сбежали в параллельную вселенную — зачем им это, ведь и в этой забот хватит, пока не выгорит последняя звезда.
— Я не предполагаю, что дело обстоит именно так, — отвечала Хэнкок. — Я просто привела некоторые примеры.
— Угу. А вы слыхали о бритве Оккама? Иногда я ею бреюсь.
— То есть вы всегда используете простейшее объяснение факта.
— Именно. И какое же окажется простейшим в нашем случае? Предлагаю следующий вариант: «Эмиссар» вернулся и доставил с собой описание дороги за пределы двух планетных систем. Некоторым политикам не нравится такая возможность, и они хотят избавиться от нее; посему вы, Аури, и получили подобный приказ. Тем не менее вы с ними согласны, по крайней мере принципиально. Как член партии Действия.
Бродерсен рявкнул последние слова, словно загородив спиной принятое решение, он мог надеяться таким путем выжать хоть кроху информации из Хэнкок, ставшей его врагом.
И все же его покоробил морозный ответ:
— Я считаю это оскорблением, капитан Бродерсен. Ну ничего. Если вы не желаете содействовать нам по собственной воле, мы можем добиться повиновения силой. Я запрещаю вам продолжать все эти разговоры.
Мороз пробежал по его коже. Он ожидал давления, но на подобное не рассчитывал.
— Помните текст Обетования? — спросил он негромко. — Я имею в виду право высказывать свое мнение.
— А вы не читали об ограничении этого права в случае крайней необходимости! — возразила она, впрочем с известной долей неловкости.
— Да. Даже так?
— Я объявляю чрезвычайную ситуацию. Возвращайтесь через пять лет и передавайте дело в суд. — Хэнкок потянулась за следующей сигаретой.
— Дэн, — промолвила она невеселым голосом. — Я вызвала фараонов, как вы их называете. И пока мы не достигнем согласия по этому делу, считайте себя под арестом.
Это означало, что он будет находиться у себя дома, но все переговоры и почта будут контролироваться. Быть может, Хэнкок вполне искренне обещала, что ее служба наблюдения будет включать электронное подслушивающее оборудование, лишь когда у него будут гости. Он может продолжать вести свое дело и дома — последнее время он чаще всего именно так и поступал, — может называть какие угодно причины своего пребывания в доме — например, непрекращающиеся приступы бурчания в животе. Но если он проговорится, что задержан по ее приказу, она передаст средствам информации, что арест на него наложен, пока дела его компании расследуются по подозрению в мошенничестве.
Она выразила надежду на то, что сумеет отпустить его через месяц-другой: в зависимости от распоряжений с Земли.
Бродерсен не стал тратить энергию на возмущение.
— Аури, вы — правительство, — заметил он и, когда она обратила к нему вопросительный взгляд, пояснил: — Я видел лишь одно разумное определение правительства: это организация, считающая себя вправе убивать людей, не желающих поступать согласно ее требованиям.
Можно было еще сказать, что подобное определение страдает явной упрощенностью, поскольку она вполне очевидно действует в интересах группы, чьи собственные поступки могут нарушить закон. Бродерсен счел мгновение неподходящим.
Два любезных полисмена в штатском сопроводили Бродерсена из дома губернатора и отправились с ним домой в его автомобиле. День на Деметре кончался, он был на 10% короче, чем на Земле. Солнце садилось за Наковальный Холм, серой тенью глыбившийся в конце Пионер-авеню, на его челе сверкал золотой купол Капитолия. Справа и слева распростерся город: нагромождение небольших домов, фабрик, магазинов, служб, чаще окруженных лужайками и цветниками. За спиной холма река Европа уносила свой блестящий простор к бухте Аполлона и далее к морю Гефеста. На противоположном берегу ее располагались фермы, поля пшеницы и кукурузы еще зеленели в это время года. Среди них поднимались редкие синеватые заросли марифлоры и дожделовки. Бледная и пятнистая половинка луны высоко стояла в безоблачной лазури. Небо полно было крылатых: крушшки и бококлювы спускались в гнезда, звездчатые стрижи охотились во мраке. Ветер нес с востока прохладу и запахи дикого края.
