Фантасмагория-8
Его глаза... Я совсем забыла его глаза - а они небольшие, карие, глубоко посаженные, такие мягко-бархатные... А впрочем, у него глаза грустной собаки. У него уже совсем обрюзгшее лицо, мягкие белые щеки, даже почти двойной подбородок. И белый воротничок из-под ворсисто-серого дорогого пиджака. И тяжелая, неспортивная фигура, и чересчур ухоженные руки с ногтями, покрытыми бесцветным лаком... И брюки, легким изломом ложащиеся на поблескивающие модельные туфли. Я оглядываю тебя с ног до головы, и я вижу тебя насквозь, Дэн д'Аржантайль. Я вижу тебя такого, какой ты есть - ни на грамм не стройнее, ни на секунду не моложе, ни на взгляд не обаятельнее. Я - отдельна от тебя, и я свободна. Я могу долго, неподвижно, целую вечность смотреть в твои бархатные собачьи глаза, чужие, не имеющие надо мной власти... Его пальцы сплетаются, расплетаются, скручиваются жгутом - они всегда были такими подвижными и такими нежными, его белые ухоженные пальцы. Ему трудно, мучительно трудно заговорить со мной - и, наверное, поэтому я не ухожу, я жду, пока он соберется с силами, мне его просто по-человечески жаль. Я имею право на жалость, я - сильная, я - свободная. И он говорит: - Я знаю, ты можешь просто отказаться меня слушать, ты можешь уйти, и это будет уже навсегда. То, что произошло между нами - страшно. Мне понадобилось три года, чтобы понять, насколько это страшно - но лучше три года, чем целая жизнь. Я не знаю, как ты прожила эти три года. Наверное, я заставил тебя страдать, наверное, я разрушил какую-то часть твоего светлого, прекрасного мира, и ты перестроила его заново, ты возненавидела или даже забыла меня. Я не пытаюсь оправдаться. Я хочу, чтобы ты поняла: даже если я пытаюсь вернуть невозможное, я делаю это не ради себя самого и, может быть, не ради тебя. Ты знаешь, я общаюсь с очень многими людьми и по работе, и по своей натуре - и нигде, никогда, ни у кого я не встречал такого союза, как тот, что соединял когда-то нас. Мы убили его... хорошо, я убил, но и ты дала ему погибнуть. Это страшно, понимаешь? Не только для нас, страшно вообще. И я, конечно, отвечаю ему: - Ты всегда умел красиво говорить, Дэн. У твоих слов только один недостаток - я им не верю. Может быть, я поверила бы тебе, если бы ты банально сказал, что любишь меня - и мне было бы только хуже, если бы я этому поверила. А оказывать нашим союзом услугу человечеству - заманчиво, конечно, но я уже не играю в эти игры. Наверное, то, что я говорю слишком, извини меня, Дэн, но ты опоздал. Он смотрит на меня, он покусывает губы, он ждет - ведь я же молчу, я не могу заставить себя сказать ему все это. Я знаю, что должна произнести именно эти слова - единственно правильные, единственно достойные. Этот человек, он же ничего не значит для меня... Я делаю шаг вперед, и еще один, я кладу руки ему на плечи, я долго, целую секунду смотрю в его глаза, а потом прячу лицо на его груди.
Фантасмагория-9
Скрипач играет только для нас двоих, он перебирает быстрыми пальцами нити мерцающего света, и темно-бордовое вино вспыхивает алыми искрами на дне двух бокалов. Мой почти полон, а Дэн уже допил до половины. Он кладет свою белую, узкую, теплую руку поверх моей, холодной и напряженной до побелевших косточек. В его глазах - те же пурпурные отблески, и от этого они еще более теплые, его глаза... А мне холодно, моя выпрямленная спина не касается мягкой спинки стула - потому что все это неправда. И вино, и скрипка, и касание пальцев Дэна, и его улыбка... И вместе с тем это реальность, единственно возможная реальность - слишком сложно, слишком много для меня, нервный озноб пробегает сверху вниз по напряженной спине. - Ты счастлива? - мягко спрашивает Дэн. Да! Я счастлива. Сейчас я поверю в это... моей руке уже становится тепло. Я подношу к губам бокал - терпкое красное вино, немного света и скрипки... Я счастлива... - Теперь все будет хорошо, - говорит Дэн. - Страшно разбить рукой стекло, но зато потом осколки сверкают, как бриллианты. Осколки... Бокал в моей руке... В бокале ничего не было, зачем я вообще думаю про какой-то бокал? Разве существует что-то за размытыми границами мерцающего света, что-то, кроме карманного мира круглого столика на двоих, кроме человека, который всю жизнь будет вот так смотреть на меня и касаться моей руки?.. Существует. Роми. - Роми никогда тебя не видела, - медленно, словно преодолевая напряжение, говорю я. - Она у Лорейн, поедем туда, сейчас? Стоп-кадр. Это когда лицо живого человека внезапно превращается в маску. Останавливаются глаза, губы, даже мельчайшие, неуловимые движения мышц лица, которые делают его живым. И только по зрачкам бродят красные блики, отдельные на мертвом лице. Я успеваю удивиться, испугаться, полуоткрыть губы не то для вопроса, не то для крика - но через мгновение лицо Дэна снова обретает подвижность, словно опять пустили пленку, и он говорит: - Нет, я не могу... это слишком сразу, - и вдруг, резко и неожиданно для меня: - Помнишь водопад? Я вздрагиваю, потому что помню. Потому что это слово растворяет прошедшие годы, поднимает со дна разочарование и боль обманутого доверчивого ребенка. Дэн обещал отвезти меня на водопад - и не сделал этого, только и всего. Но вечность назад это было важно для меня, настолько важно, что потом мне было больнее вспоминать этот водопад, чем все остальное, чего Дэн не сделал, а он не сделал слишком многого... Вечность назад... - Хочешь, поедем туда завтра? - спрашивает он так просто, но в голосе замерла внутренняя дрожь. - Завтра воскресенье, я свободен. Ты, я и Роми... Длинную секунду он смотрит на меня, он уже знает, что я согласна, что не в моих силах отказаться от себя - прошлой, юной, верившей, что когда-нибудь так и будет... Потом он встает. - Извини, я должен идти. У меня еще дела на студии... Он залпом допивает вино, а мой бокал еще полон, и лучи тусклого света, и блики, и скрипка...
Фантасмагория-10
Мое отражение в длинном узком зеркале - это зеркало на одного, и я одна. Швейцар приоткрывает дверь, он смотрит на меня недоуменно: почему я не ухожу? Я медленно провожу рукой по волосам... действительно, почему? Что-то держит меня, что-то привлекает и никак не может полностью завладеть моим вниманием. Узкое высокое зеркало, оно отражает только меня... и светящийся прямоугольник над моей головой. Экран телевизора. Я оборачиваюсь, и, угадав мое движение, портье нажимает на кнопку пульта, прибавляя звук. И я отступаю на шаг назад, и еще на один, я касаюсь локтем холодной поверхности зеркала, потому что... - Субботний вечер, и с вами снова "Шоу с Дэнни"! Несколько минут я стою неподвижно, я слежу за его уверенными движениями и гибкой, сильной фигурой, за обаятельной улыбкой и большими сверкающими глазами. Просто слежу, наблюдаю отрешенно и даже без удивления. Безупречная работа компьютера, примерно такого же, как стоит на столе у Ника. Странные они, эти люди в студии, они-то должны видеть того реального человека, который только что ушел отсюда... Камера скользит по аудитории влюбленные глаза женщин, мужчины с готовностью подхватывают реплики, брошенные в зал экранным, ненастоящим Дэном. Так забавно: я, только что простившаяся с ним - холодна, критична, а они, совсем чужие ему люди... ...Портье отшатывается назад, потому что я - вихрь, страшный, неуправляемый, способный сбить с ног, уничтожить: - Можно позвонить?!! Гудок в трубке, и еще один, гудок за гудком, непереносимо-медленные... Я знала - гудок - знала это уже давно. Как только увидела его под часами гудок - нет, раньше, когда Ник говорил о шоу-программах и "восьмом луче"... Нет, я знала - гудок - с самого начала, знала, что это он, что некому кроме него... гудок, и еще... - Алло? - Лорейн?! - А, это ты... я была в ванной, я вообще не хотела... - Где Роми?!! Голос - далекий и безмятежный: - Твой только что приходил и забрал ее. Сказал, что свозит на водопад... Падает трубка, и с отчаянным звоном соскальзывает со стойки телефон, и надрывно стонет, задрожав, огромное зеркало...
