23 января 1979 г.
Дорогая Сара,
только что я закончил очень важное письмо отцу, я писал его почти полтора часа. На второе такое же просто не хватит сил, поэтому сразу, как только получишь это письмо, позвони отцу. Позвони ему прямо сейчас, прежде чем читать дальше.
Ну вот теперь, скорее всего, ты все знаешь. Я хочу сказать только, что в последнее время много думал о нашей поездке в Эсти на ярмарку. Если бы меня спросили, какие две вещи тебе больше всего запомнились, я бы ответил: невероятное везение в рулетке (помнишь, там парнишка повторял: «Хотел бы я посмотреть, как вздрючат этого типа»?) и маска, которую я надел для смеха. Я думал тебя повеселить, но ты рассердилась, и все чуть не пошло насмарку. Хотя, пойди все насмарку, я, наверное, не сидел бы сейчас здесь, а таксист по сей день был бы жив-здоров. Впрочем, кто знает. Вероятно, чему быть, того не миновать, и дело все равно кончилось бы пулей, только через неделю, или через месяц, или через год.
Что ж, мы использовали свой шанс, и выпало «на хозяина» – я бы сказал, на двойное зеро. Но я думаю о тебе, Сара, и хочу, чтобы ты это знала. У меня ведь никого не было, кроме тебя, и ничего у нас не было лучше того вечера…
– Здравствуй, Джонни, – прошептала она, и ветер отозвался в пылающих кронах; красный лист покружился в чистом голубом небе и, незамеченный, опустился ей на волосы. – Я здесь. Вот я и пришла.
Казалось неуместным говорить здесь вслух – только сумасшедший, сказала бы она раньше, может разговаривать на кладбище с мертвыми. Но вдруг с ней произошло что-то удивительное – чувства нахлынули с такой силой, что у нее перехватило горло и пальцы сцепились намертво. А почему бы и не поговорить с ним; как-никак позади девять лет, и сейчас подводится черта. Завтра будет Уолт, и дети, и улыбки тех, кто слушает выступления ее мужа на трибуне, бесконечные улыбки сидящих рядом, на сцене, и, время от времени, заметка с фотографией мужа в воскресном приложении, если политическая карьера Уолта совершит стремительный взлет согласно его трезвым расчетам. Будущее означало, что каждый год прибавит ей несколько седых волос, и она уже не сможет выходить из дому без лифчика, потому что грудь начнет терять форму, и косметику придется продумывать более тщательно; будущее означало занятия гимнастикой в Христианской ассоциации молодых женщин в Бангоре, нескончаемые покупки, новогодние вечеринки и замысловатые шляпки; а тем временем Денни отправится в первый класс, а Джэнис в ясли, и жизнь ее перевалит рубеж научно-фантастических восьмидесятых и вступит в странную и неожиданную фазу – средний возраст.
Провинциальных ярмарок в будущем не ожидалось.
Медленно поползли первые жгучие слезы.
– Ах, Джонни, – сказала она. – Разве мы думали, что все так сложится? Разве думали, что этим кончится?
Она поникла головой, горло сжимали спазмы. Наконец она разрыдалась, и яркий солнечный свет разломился на множество лучей. Ветер, казавшийся таким теплым, словно стояло бабье лето, вдруг обдал февральским холодом ее мокрые щеки.
– За что! – Ее крик взорвал безмолвие БОУДЕНОВ, МАРСТЕНОВ и ПИЛЛСБЕРРИ, всей этой усопшей конгрегации, которая могла засвидетельствовать лишь то, что жизнь скоротечна и смерть есть смерть. – О господи, за что!
И тут кто-то коснулся ее шеи.
…и ничего у нас не было лучше того вечера, хотя иногда мне с трудом верится, что был 1970 год с волнениями в университетах, и Никсон еще президент, и нет карманных калькуляторов и домашних видеомагнитофонов, нет ни Брюса Спрингстина, ни ансамблей панк-рока. А в иные минуты кажется, что до той поры рукой подать, что она почти осязаема и стоит мне обнять тебя, дотронуться до твоей щеки или шеи, и я смогу увлечь тебя в другое будущее, где нет ни боли, ни мрака, ни горечи выбора.
Что ж, каждый делает, что в его силах, и делать это надо как можно лучше… не всегда получается, но надо стараться. Надеюсь, дорогая, ты будешь поминать меня добрым словом.
Всего тебе самого хорошего.
С любовью
Джонни
У нее перехватило дыхание, спина напряглась, зрачки расширились и округлились.
– Джонни?..
Исчезло.
Что бы это ни было – исчезло. Она поднялась с колен и осмотрелась – никого, как и следовало ожидать. Хотя вон же он стоит, глубоко засунув руки в карманы, с этой своей ухмылочкой на обаятельном, пусть и не очень красивом лице, стоит, долговязый, прислонившись то ли к памятнику, то ли к столбу кладбищенских ворот, а может, просто к дереву, опаленному догорающим огнем осени.
Кто это, как не Джонни; там, совсем близко, может быть, везде.
Каждый делает, что в его силах, и делать это надо как можно лучше… не всегда получается, но надо стараться. Сара, нет на свете такого, что утрачиваешь навсегда. Нет на свете такого, чего нельзя обрести вновь.
– Ты все тот же, Джонни, – прошептала она и пошла с кладбища. Она пересекла дорогу и, остановившись, бросила взгляд назад. Дул теплый порывистый ветер, и мир прочерчивали широкие полосы света и тени. Таинственно шелестели кроны.
Сара села за руль, и вскоре машина скрылась из виду.
Особняк, выстроенный на крыше небоскреба (англ.). (Здесь и далее – прим. перев.)
Популярный актер кино 20-х годов.
Главный персонаж романа английской писательницы Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей».
Имеется в виду Ричард Никсон.
Герой многочисленных романов Эда Макбейна (псевдоним Ивена Хантера).
Советник президента Никсона, замешанный в уотергейтском скандале.
Агентство по охране окружающей среды.
Герой популярного телевизионного мультфильма.
Приблизительно минус 7° по Цельсию. (Здесь и далее прим. перев.)
Имеется в виду подземная электрофицированная дорога, которая соединяет старое здание палаты представителей с Капитолием.
Английский поэт XIX века.
Мексиканское острое блюдо.
Слон – эмблема республиканской партии. В Сан-Клементе (Южная Калифорния) находился «западный Белый дом» – резиденция президента Никсона.
