Вновь, уже в который раз за последние шесть месяцев, находясь в условиях вынужденного безделья, мы с Серегой начали обсуждать вопрос о том, что будем делать, когда, наконец, вернемся в Лондон. Вдруг оказалось, что впервые в жизни мы не знаем, чем займемся. Нам уже перевалило за пятьдесят. Это число выглядело рубежным. Затевать что-то с самого начала казалось поздноватым. Идей по-прежнему было много, но теперь уже стоял вопрос не о том, как их реализовать, а зачем. В молодости этот вопрос как-то не возникал. Нам было достаточно того, что дело, которое мы делали, было интересным. Вот мы и удовлетворяли собственное любопытство. В этом мы ничем не отличались от Федора Ивановича. Просто, интересы у нас были разные. Ему было интересно прибрать к рукам бандитов. Мы учились программировать живую клетку. Кто-то в то же самое время и тоже из любопытства изобретал лекарства, наркотики, оружие и много чего еще, не задаваясь вопросом, зачем он это делает.
Рассуждать на такие темы, сидя за столиком в уличном кафе, было легко и приятно. Но это только на первый взгляд. На самом деле, для нас этот вопрос уже давно стал серьезной проблемой. Он возник года три назад, когда мы приняли решение свернуть свою деятельность в Кейптауне. Потом, в круговороте текущих дел мы все время откладывали его обсуждение. Но в этой, планировавшейся короткой поездке, уже растянувшейся почти на полгода, у нас было время подумать. Мы думали об этом в дни и месяцы вынужденного безделья сначала в тюрьме, потом живя на вилле у Федора Ивановича, потом в тесной корабельной каюте. Каждый раз мысли приобретали соответствующую окраску. В тюрьме мы думали, что готовы заниматься чем угодно, лишь бы вырваться из нее. На вилле нам хотелось наладить в России производство продуктов питания, чтобы избавить эту многострадальную страну от продуктового дефицита. На корабле мысли были сумбурными и не переходили в конкретную плоскость. Теперь же мы уже ощущали себя на пороге родного дома, и вопрос, что делать дальше, приобретал актуальность. Конечно, эта наша поездка с самого начала развивалась по детективному сценарию, и мы не знали наверняка, каким будет ее окончание. Правда, с тех пор, как мы оказались под покровительством Федора Ивановича, неожиданности кончились. Наше бегство из страны было организовано очень четко. Хотелось думать, что и последний этап пути пройдет гладко.
Понимая бесперспективность своих дискуссий на вечную тему "что делать", мы решили примерить на себя тогу туриста. Несмотря на межсезонье, в городе было полно приезжих со всего мира. Следуя в непрерывном потоке разноязыкой публики, мы медленно ходили по узким улицам центральной части города. Заходили в магазинчики, бойко торгующие сувенирами, отдыхали за столиками в маленьких уличных кафе. Осмотрели Акрополь, даже развалины которого выглядели величественно.
Постепенно расширяя географию своих блужданий, мы оказались снова в порту, где нам стали настойчиво предлагать прокатиться на маленьком суденышке по греческим островам. Экскурсия должна была занять всего несколько часов, и мы, хотя были сыты морем по горло, решили последовать приглашению. И не пожалели. Островки поражали своим спокойствием и какой-то внутренней гармонией. Тщательно выбеленные домики и растущие вокруг них плодовые деревья, казалось, составляли с островом единое целое. Под стать им были и местные жители, деликатно предлагающие туристам пообедать в гостеприимных ресторанчиках и купить самобытные сувениры. Я сразу представил себе собственное семейство, беззаботно живущее на одном из таких островов. Но Серега парой фраз разрушил идиллию.
– Подумай, – сказал он, – а где твои дети будут учиться, и что ты сам будешь здесь делать. Кроме того, летом здесь наверняка нестерпимо жарко, а во время зимних штормов с такого острова никуда и не уедешь.
Все же экскурсия нам понравилась, и на следующий день мы решили ее повторить, отправившись на другие острова на чуть большего размера кораблике. Когда мы поднялись на борт, мне показалось, что в толпе отправляющихся вместе с нами туристов промелькнул кто-то, кого я знал в прошлом. Корабль отошел от берега, а я пытался, стоя у борта, разобраться в своем ощущении. Кто-то, кого я считал потерянным для себя навсегда, был здесь, рядом, совсем близко. Когда пассажиры начали сходить по трапу на причал первого острова, я стал внимательно следить за ними, стараясь понять, кто из них навел меня на воспоминания. Кандидата в знакомые не находилось, но послышался голос, который мог принадлежать только одному человеку на земле – Нине. Вскоре обнаружилась и хозяйка голоса – девушка лет двадцати, ничем не напоминающая мое божество.
Вполне возможно, это была ее дочь. Ведь мы расстались уже более тридцати лет назад. Ее дети могли бы быть и постарше. Во время экскурсии я постарался держаться поближе к девушке. Она была не одна. Молодой человек, державший ее за руку, выглядел вполне прилично, и во время обеда, сев с ними за один столик, я спросил: "Простите, девушка, а не говорите ли вы по-русски?" Она ответила: "Да". И я задал следующий вопрос: "Как зовут вашу маму?" Вопрос удивил ее, но она ответила на него: "Нина!" Молодой человек, слушая наш диалог на незнакомом языке, насторожился, но когда понял, что речь идет всего лишь о матери его девушки, успокоился. Я продолжил расспросы, и вскоре выяснилось, что Нина сейчас в Афинах. Живет в гостинице неподалеку от нас.
После этого мне захотелось возможно скорее покончить с экскурсией. К причалу в это время подошел катер, идущий в Афины, и я пересел на него, оставив Серегу любоваться греческими достопримечательностями в одиночестве.
Взволнованный предстоящей встречей, но уже умудренный житейским опытом, я попытался трезво оценить обстановку. Пути назад не было, и он не нужен ни ей, ни мне. Остались только воспоминания. Дорогие для меня и, может быть, не очень, для нее.
В порту взял такси и вскоре уже входил в отель, понимая, что для Нины встреча будет еще более неожиданной, чем для меня. Чтобы дать ей возможность хоть немного собраться с мыслями, я не пошел стучаться в номер, а послал с портье записку: "Некто Алексей из Москвы хочет переговорить с госпожой Ниной после тридцатилетней разлуки".
Минут через десять Нина спустилась в холл отеля. Я узнал ее. Время наложило свой отпечаток на лицо, фигуру, манеру держаться, но пощадило ее красоту. Такие женщины, как она, могут быть красивы и в самом пожилом возрасте. Конечно, это уже не красота юности, а возможно даже и нечто большее.
Я поцеловал ей руку, и мы молча уселись друг против друга. Потом был вечер воспоминаний. Она рассказала о том, что было после нашего расставания. Уже тогда, когда Нина предложила мне поехать в Питер, она знала, что нам предстоит разлука. Поэтому, собственно, и предложила. Без этой поездки и всего того, что мы испытали в ней, наши отношения могли бы остаться в памяти как незавершенные. Она уже тогда думала о воспоминаниях! А потом начиналась детективная часть. Собственно, детективный сюжет проходил красной нитью через всю ее жизнь, как, впрочем, и через мою.
