Калитка на аллею, ведущую к дому Рафлза Хоу, была приоткрыта. Поколебавшись, Роберт двинулся вперед по посыпанной гравием дороге между мокрых елей. Что у отца было на уме? Зачем он пришел сюда? Просто шпионить или же хотел вызвать хозяина Нового Дома на разговор и выразить свою обиду? А, может быть, за его странным поведением скрывались более темные и зловещие замыслы? Вдруг Роберт вспомнил о точильном ремне на подоконнике в отцовской спальне, и ужас охватил его. Что мог с ним делать старик в такое время? Роберт пошел быстрее, потом побежал, пока не остановился у двери.
Слава Богу! Как будто все тихо. Роберт приблизил ухо к большой двери и прислушался. Кроме шуршания дождя и шелеста ветра ничего слышно не было. Где же тогда отец? Если бы он хотел попасть в дом, он бы не стал лезть через окно, потому что присутствовал при том разговоре, когда Рафлз Хоу показывал свою защитную систему. И тут Роберта осенило. Одно незащищенное окно все же имеется. Хоу сам опрометчиво упомянул об этом. Это среднее окно в лаборатории. Если ему это так хорошо запомнилось, то и отец не мог этого забыть.
Едва зайдя за угол здания, он понял, что догадка его верна. В лаборатории горела электрическая лампа, и три больших серебряных прямоугольника ярко и ровно светились в ночной мгле. Среднее окно было распахнуто, и, как раз когда Роберт посмотрел на него, какая-то темная фигура по-обезьяньи вскарабкалась на подоконник и скрылась внутри. Яркий свет всего лишь на миг осветил ее, но этого хватило Роберту, чтобы узнать отца. На цыпочках он пересек отделявшее его от дома пространство и аккуратно заглянул в открытое окно. Взгляду его предстало удивительное зрелище.
На стеклянном столе лежало с полдюжины изготовленных вчера вечером больших золотых слитков, которые по какойто причине не были перенесены в сокровищницу. На них и накинулся старик, как человек, который наконец увидел то, что давно принадлежит ему по праву. Он лег на стол, обвел руками золотые бруски и прижался к ним щекой, бормоча что-то вполголоса. В ровном электрическом свете, в окружении гигантских колес и странных аппаратов маленькая темная фигурка, прижимающаяся на стеклянном столе к слиткам металла, выглядела одновременно пугающе и жалко.
Пять минут, а то и больше стоял Роберт в темноте под проливным дождем, глядя на эту странную фигуру, отец же почти не двигался, лишь крепче сжимал в объятиях золото да иногда нежно поглаживал его худыми руками. Роберт все еще думал, как ему поступить, когда взгляд его случайно наткнулся на такое, что заставило его негромко вскрикнуть от удивления, но завывание ветра заглушило этот возглас.
В углу комнаты стоял Рафлз Хоу. Откуда он вышел, Роберт не мог сказать, но он был уверен, что, когда только заглянул в комнату, его там не было. Химик в каком-то длинном темном халате стоял молча, скрестив руки на груди, на его бледном лице блуждала горькая улыбка. Старший Макинтайр, похоже, заметил его в ту же секунду, потому что вдруг громко выругался и еще крепче прижался к своему сокровищу, косо глядя на хозяина дома ненавидящими глазами.
– Значит, вот к чему все свелось! – наконец заговорил Хоу, сделав шаг вперед. – Вы так низко пали, мистер Макинтайр, что решили пробраться в мой дом ночью, как обычный вор. Вам было известно, что это окно не защищено. Я помню, что сам рассказал об этом. Но я умолчал о том, что здесь есть другие приспособления, которые дают мне знать, что в дом забрались жулики. Мог ли я предположить, что застану здесь вас! Вас!
Старый оружейник и не пытался оправдываться, но и золото не выпускал из рук, лишь хриплым голосом пробормотал какие-то проклятия.
– Я люблю вашу дочь, – сказал Рафлз Хоу, – и ради нее не сдам вас полиции, что очень легко могу сделать, разбудив слуг. Ваша отвратительная и постыдная тайна не будет раскрыта, никто не узнает, что произошло этой ночью. Но вы должны немедленно покинуть мой дом. Мне вам больше нечего сказать. Уходите тем же способом, каким проникли сюда.
Он сделал шаг вперед и протянул руку, будто хотел оторвать несчастного оружейника от золотых брусков. Но тут старик запустил руку во внутренний карман пальто и с бешеным криком бросился на хозяина. Таким неожиданным и стремительным было его движение, что Хоу не успел защититься. Костлявая рука впилась ему в горло, в воздухе сверкнуло лезвие бритвы. К счастью, при ударе оружие зацепило один из множества проводов, которые опутывали помещение, оно выскользнуло из руки старика и со звоном упало на каменный пол. Однако, даже обезоруженный, он был все еще опасен. Молча, с жуткой силой безумца он стал напирать на Хоу, толкать его все дальше и дальше, пока наконец они не наткнулись на скамейку и не повалились вместе на пол. Старший Макинтайр остался сверху. Одной рукой он продолжал сжимать горло своей жертвы и наверняка задушил бы Хоу, если бы Роберт, вскочивший в комнату через окно, не оттащил отца. Вдвоем они сумели прижать обезумевшего старика к полу и связать ему руки длинным шарфом. Смотреть на него было страшно: лицо его свела судорога, глаза вылезали из орбит, на губах проступила пена.
Наконец Хоу обессилено прислонился к стеклянному столу, держась рукой за сердце и натужно дыша.
– Вы здесь, Роберт? – с трудом проговорил он. – Какой ужас! Как вы сюда попали?
– Я шел за ним. Услышал, как он вышел из дома.
– Он хотел ограбить меня. И убить. Но он сошел с ума… Полностью, совершенно!
И это было очевидно. Старый Макинтайр сел и неожиданно разразился хриплым хохотом. Поглядывая на них маленькими блестящими глазками, он раскачивался взад и вперед и продолжал смеяться. Обоим молодым людям стало понятно, что разум его, истощенный бесконечными мыслями на одну тему, не выдержал. Старик превратился в маньяка. Его затянувшееся веселье показалось им даже страшнее его ярости.
– Что нам с ним делать? – спросил Хоу. – Обратно в «Элмдин» ему нельзя. Для Лоры это будет ужасное потрясение.
– Утром надо будет вызвать врачей, чтобы поставить точный диагноз. Его до утра можно здесь оставить? Если поведем его обратно, кто-нибудь может увидеть нас, и такое начнется!
– Знаю. Посадим его в одну из камер с мягкими стенами, там он и с собой ничего не сделает и никому не навредит.
Я и сам еще не пришел в себя. Но ничего, мне уже лучше.
Берите его за одну руку, я возьму за вторую.
Взяв старого оружейника под руки, они увели его из этого ставшего для него роковым места. Иногда ноги его подкашивались, и им приходилось тащить его. В конце концов им все же удалось посадить старика под замок в безопасную комнату. В пять утра Роберт отправился в двуколке за медицинской помощью. В ожидании его возвращения Рафлз Хоу расхаживал по своему роскошному дому с волнением на лице и горечью в сердце.
