— В таком случае ты уже сделал вывод?
— Какой вывод?
Деррек с трудом сдерживал нетерпение.
— Единственное решение, которое сейчас возможно! Единственный путь, когда наше существование снова обретет смысл!
Нет, — пробормотал Мортимер, — я не вижу никакого пути.
— Он есть, и притом он так близко! — Лицо Деррека приобрело совсем не свойственное ему упрямое выражение. У него был такой вид, точно от его слов зависела судьба всех остальных. Он помолчал и горячо продолжал: — Ты помнишь эти маленькие белые существа с синей планеты? Помнишь их образ действий, их технику? Ты не заметил, что они похожи на нас — пусть и не в метаболизме, но в возможностях развития?
— Ты считаешь, мы должны были… Деррек не дал ему договорить.
— Другого решения нет. Единственное, что сделает осмысленной нашу жизнь, — это полное растворение в них.
— Но их жизненная среда, это аммиачное море…
— Для нашего уровня биофизики это не препятствие. Ты же прекрасно знаешь, что свойства личности можно трансплантировать.
Только сейчас Мортимер ощутил, что на спине у него выступил холодный пот. Он сказал почти беззвучно:
— Мы уже не будем людьми… в телах белых существ…
— Они ничуть не хуже нас, — отозвался Деррек. Он запнулся. А потом добавил почти неслышно: — Ты ведь это хотел знать.
— Дай мне время подумать, — попросил Мортимер.
Целыми днями сидели они у компьютера, проигрывая все возможные варианты. Они ввели информацию об образе жизни морских существ, полученную Мортимером, и компьютер выдал грубо набросанную схему, содержащую тем не менее все необходимые им данные. Сомнений больше нет: тут кроется то единственное, что сохранит их от гибели или в лучшем случае от возврата к примитивности. Те знания и навыки, которыми они владели, в любом случае нашли бы применение на чужой почве, все это безусловно дало бы всходы и принесло плоды, но какие — никто не мог сказать заранее, как никто не мог бы оценить, правильно то было или нет.
— Этот вопрос находится по ту сторону Истинного или Ложного, — сказал Деррек. — Бесспорно только одно: тот уровень развития, который мы собой представляем, — результат эволюции в течение миллионов лет — не теряется, никуда не исчезает, а снова включается в родственный процесс и приводит его в движение. А дальше наши знания обрываются… Лишь одно убеждает нас — что мы поступаем правильно: даже здесь, на безмерном удалении от Земли, происходят схожие процессы развития. И наши действия свидетельствуют только об одном — о признании этой истины.
… Признаки апатии и разложения вокруг них с каждым днем становились все очевиднее. К этому добавлялись прорывы неукрощенных инстинктов — одни дрались из-за женщин, другие заявляли претензии на имущество, им не принадлежащее, кое-кто захватывал чужие кабины, показавшиеся более удобными.
Эти распоясавшиеся индивидуалисты пока еще получали отпор, их призывали к порядку и напоминали о дисциплине, но неизвестно было, как долго просуществует равновесие.
— Как ты думаешь, они согласятся? — высказал однажды свои сомнения Мортимер.
— Подожди до зимы! — отвечал Деррек. — Я никого не хочу сразу брать за горло. Насколько я понимаю, к зиме угаснут последние проблески инициативы, тогда мы будем все решать за них — и, я думаю, не встретим никаких возражений. В конце концов, мы имеем дело с достаточно образованными людьми, я надеюсь, что сумею им все объяснить. Но я рад, что ты меня поддерживаешь. В одиночку я не смог бы ничего сделать.
В оставшееся до наступления зимы время они решили заняться детальной разработкой плана. Никаких принципиальных трудностей возникнуть не должно.
Сам перенос содержимого мозга уже не раз успешно проводился на животных, и чем больше была емкость памяти, тем результативнее была операция. Они посвятили в свой замысел доктора Белгаста, биофизика, который принимал участие в экспедиции на синюю планету. Он имел достаточно полное представление о белых существах и, как ученый, признавал весьма целесообразной операцию переноса. Он безоговорочно принял их план. Они разработали и опробовали систему антенн, которая могла действовать даже в жидкой аммиачной среде, а доктор Белгаст приготовил анестезирующий состав, куда входил фосфорсодержащий углеводород, который должен подействовать как кратковременный наркоз на аммиачные организмы: доктор основывался на результатах исследования мертвого тела плененного мальчика.
Они покончили с приготовлениями раньше, чем предполагали, и у них осталась еще масса времени для размышлений. С того момента, когда они приняли решение, мир вокруг них словно изменился. Просторная долина, которая до недавнего времени угнетала Мортимера своей безбрежной пустотой и навевала скуку, превратилась в уютное райское местечко, дарующее покой и безмятежность, словно какой-нибудь природный заповедник во время летнего отдыха. Он теперь подолгу гулял, спускаясь к реке, и глядел на коричневую воду, которую ветер взъерошивал волнами, будто шерсть диковинного зверя.
Иногда он подолгу сидел с Майдой или Люсин, бездумно перебрасываясь словами, — без желаний, без чувств.
Однажды осенним вечером они с Дерреком забрались на ближайшую высотку и долго смотрели вниз, на посадочную площадку, на которой высилась ракета, похожая на обелиск.
— И все же, — сказал Мортимер, — мы многое потеряем. Теперь, когда я знаю, что нам это предстоит потерять, я понимаю, насколько это значительно.
— Ты думаешь, мне эти сентиментальные мысли не приходят в голову? — отозвался Деррек.
— Нам надо по крайней мере хоть остатки их сохранить, — задумчиво произнес Мортимер.
— Ты думаешь о возвращении? Возвращении из аммиачного моря? Об этом нечего и помышлять.
— Не о возвращении. Скорее об отпуске. Послушай! И он стал излагать план, который вот уже несколько дней обдумывал и который наконец созрел полностью.
— В нашем распоряжении столько энергии, сколько потребуется. Ракета нам больше не нужна. Ее техническое оборудование для нас, в нашем новом облике, потеряет всякий смысл. Время, необходимое нам для того, чтобы соорудить остров, тоже не имеет теперь значения. И все же не стоит выбрасывать наши старые тела, словно поношенные костюмы, ведь при случае мы можем снова в них влезть и почувствовать, что они — всего лишь наши сменные формы, просто обличья, взятые напрокат. Они ведь не вечны, и рано или поздно им придет конец, но мы еще можем использовать их — до самого конца.
Деррек держал руку перед глазами, словно пытаясь удержать картину, возникшую перед его мысленным взором. Потом улыбнулся и сказал:
