Бун осмотрелся — ландшафт казался вполне реальным. За исключением «Эвереста» (но «Эверест» — как-никак особый случай), за углом его подстерегал призрачный, смутный мир, где все черты местности скрыты или смазаны туманом. Здесь тумана не было, а если вначале и был, то успел рассосаться. Вокруг все было по-прежнему серо, но эту серость отличала полная отчетливость и вещественность.
Он стоял посреди открытого ровного пространства. Вне сомнения, оно убегало к горизонту, но высмотреть горизонт было никак нельзя: серость неба переходила в серость равнины, и провести между ними разделительную линию не представлялось возможным. По равнине текла извилистая речка, утолившая его жажду, текла неизвестно откуда и неизвестно куда. А чуть подальше виднелась дорога — совсем не извилистая, а прямая, как стрела. Дорога была серой, как все в этом мире, но ее отличали две более темные полоски, похожие на колею. Колея была четкой и геометричной, пожалуй, даже более геометричной, чем положено нормальной колее.
— Куда к черту меня занесло? — спросил Бун. Спросил вслух, не ожидая и, естественно, не получив ответа.
Дорога бежала и направо и налево. Наверное, стоило бы пойти вдоль дороги — но в каком направлении? В общем, положение по-прежнему незавидное: теперь неизвестно ни где он находится, ни куда идти. Вода теперь есть, но еды нет. И нет ни малейшей надежды понять, как долго он здесь пробыл и как долго пробудет.
Отдалившись от речки, он вышел на дорогу, опустился на колени и ощупал колею пальцами. Глаза не могли различить выпуклости, но пальцы засвидетельствовали, что темные полоски приподняты над почвой примерно на дюйм. На ощупь казалось, что колея и почва — из одного и того же вещества, но колея приподнята — зачем? Неужели рельсы? Может, если подождать, появится какое-то транспортное средство и удастся вскочить на ходу и куда-нибудь подъехать? Но уповать на такую удачу, конечно, не приходится.
Наконец пришло решение. Он пойдет по дороге в ту сторону, куда течет речка. Он доверит свою судьбу проточной воде. Припомнилось читанное когда-то, многие годы назад: вода выводит к цивилизации, следуй за потоком — и рано или поздно найдешь людей. На Земле это, наверное, так, но применима ли земная логика в этом мире? Здесь что в одном направлении, что в другом легко прибыть прямиком в никуда. Не исключено, что здесь просто некуда прибывать.
Некоторое время Бун брел по дороге, считая шаги. Двести шагов, пятьсот — ничто не менялось: прямая дорога и петляющая речка, то чуть поближе к колее, то чуть подальше. Потом за спиной послышалось клацанье когтей, он обернулся — за ним по пятам бежал волк. Тот же самый? Сразу и не разберешь: тот волк был серый и этот серый, но это ничего не доказывает, здесь все серое. Вот и рукава куртки серые, а ведь пока он не попал сюда, куртка была бежевой.
Волк остановился и присел всего-то футах в шести от Буна. Обвил лапы хвостом, склонил голову набок и оскалился.
— Хорошо, что ты в добром настроении, — сказал Бун. — Может, хоть ты знаешь, куда это нас занесло? — Волк не ответил, а все так же сидел и скалился. — Надо думать, ты тот самый волк, которого я знал. Если действительно тот, тогда зарычи на меня… — Волк приподнял губу, коротко рявкнул, показав отменные зубы, и вновь оскалился, а может, и улыбнулся. — Выходит, ты мой старый приятель? Ну что ж, давай путешествовать вместе…
Бун пустился дальше широким шагом, а волк пододвинулся вплотную и побежал у ноги. Хорошо, что волк тоже ухитрился сюда попасть, решил Бун. Как бы то ни было, а в компании всегда веселее…
Других происшествий не было, перемен тоже. Бун шагал, волк трусил рядышком, но с тем же успехом они могли бы стоять на месте — ландшафт, если его можно было так назвать, оставался неизменным. Интересно бы узнать: куда запропастилась Инид, отчего не вернулась? А вдруг с ней что-то стряслось?
— Ты помнишь Инид? — обратился Бун к волку. Волк не ответил.
Далеко-далеко на дороге показалась точка. Показалась и начала расти.
— Слушай, а ведь что-то едет! — сказал Бун волку. Отступил с колеи, подождал. Да, по рельсам двигалась какая-то повозка. — Но она же едет не в ту сторону!.. — Волк зевнул, словно говоря: «А какая, собственно, разница, куда? С чего ты взял, что нам надо в другую сторону?..» И Бун согласился: — Вероятно, ты прав…
Точка превратилась в вагонетку, неказистую вагонетку, открытую всем ветрам, хотя над сиденьями и был натянут полосатый тент. Сидений было два — одно смотрело вперед, другое назад. Водитель отсутствовал, вагонетка катилась сама по себе. Подъезжая к Буну, она замедлила ход, и он скомандовал волку:
— На борт!
Волк понял, подпрыгнул и уселся на одно из сидений. Бун вскочил следом и сел рядом с волком, лицом по ходу движения. И вагонетка сразу же стала снова набирать скорость.
Разумеется, вагонетка тоже была серая. Тент был полосатым только в том смысле, что светло-серые ленточки чередовались с темно-серыми. Серая вагонетка мчалась по серой равнине, и под хлопающим на ветру серым тентом сидел серый человек в обнимку с серым волком.
Наконец далеко впереди и немного левее обозначился кубик. Кубик начал вырастать в размерах, а вагонетка — тормозить, и стало ясно, что это не просто кубик, а дом. Подле дома на вольном воздухе стояли три стола и вокруг них стулья. За одним из столов кто-то сидел, и как только вагонетка остановилась, Бун узнал в сидящем Шляпу, того самого, что являлся ночью к костру и толковал о родстве душ человека и волка. Шляпа был тем же самым, и огромный конический клобук — тем же самым, спускающимся на плечи и закрывающим лицо целиком.
Волк соскочил наземь, подбежал к столу и уселся, не сводя глаз с давешнего своего переводчика. Бун спустился чуть степеннее и, приблизившись, выбрал себе стул напротив Шляпы.
Я ждал тебя, заявил Шляпа. Мне сообщили, что ты прибудешь.
— Кто сообщил?
Неважно. Важно одно — что ты действительно прибыл и привел с собой своего друга.
— Я его не приводил. Он сам за мной увязался. Это он домогается моего общества, а не наоборот.
Вы созданы друг для друга. Я говорил тебе, что вам суждено стать друзьями.
— По первому впечатлению, тут что-то вроде столовой. Как насчет того, чтобы поесть?
Ваши потребности известны. Пищу скоро подадут.
— Для нас обоих?
Разумеется, для обоих.
Из дома выкатился приземистый робот. Сверху голова у робота была стесана горизонтальной площадкой, и на площадке покоился поднос. Подкатившись, робот поднял руки и переместил поднос на стол.
