Она огляделась вокруг, словно это было что‑то такое, что следовало держать в секрете, и потом тихо ответила:
— Ага.
— И с кем вы связаны?
— Его зовут Джош Латимер. Он здешний пациент, ждёт пересадки почки.
— Ах.
Она посмотрела на него.
— Откуда вы это про меня знаете?
Пришла его очередь оглядываться, но мужчина, с которым он разговаривал раньше, был поглощён разговором с тем, кто стоял позади него, а у женщины впереди в ушах были белые пуговки наушников.
— Потому что, — сказал он, — я читаю вас.
Джен немедленно опустила взгляд.
— Так как, — сказал Эрик, — вы торопитесь домой, или…?
Она не подняла взгляд, но ответила.
— Нет, — сказала она. — Не тороплюсь.
Бесси Стилвелл покинула палату президента, сопровождаемая агентом Секретной Службы. Как только она ушла, Сет попросил пригласить к нему профессора Сингха.
— Мистер президент, что я могу для вас сделать? — спросил Сингх, входя в палату.
— Я так понимаю, вы выяснили все связи, верно?
— Да, сэр. Мы составили схему.
— Значит, я читаю Кадима, а Кадим читает… Сьюзан, верно?
— Да, это так. А агент Доусон читает меня, а я читаю доктора Люциуса Джоно, который помогал спасать вашу жизнь. Доктор Джоно читает Никки Ван Хаузен, агента по недвижимости. И так далее.
— А Дэррил?
— Агент Хадкинс? Он тот, кто читает воспоминания Бесси Стилвелл.
— Нет, я имею в виду — кто читает его?
— Мария Рамирес — леди на сносях.
— Хорошо, ладно. — Пауза, затем: — Как вы всё это запомнили?
— Какой бы из меня был исследователь памяти, если бы я не знал кое‑какие приёмы, помогающие запоминанию? Стандартный метод — это использование «дворца памяти». Берёте здание, которое вы хорошо знаете, и представляете себе вещи, которые хотите запомнить, внутри этого здания в том порядке, в котором вы бы их увидели, в самом деле проходя по нему. В моём случае это мой дом в Торонто. Там есть прихожая, и я воображаю себя в ней; это начальная точка. В прихожей дверь в гараж. Я помещаю там Люциуса Джоно — у которого ярко‑рыжие волосы — в клоунской машине вместе с толпой других клоунов, но он пытается оттуда вылезти, потому что в гараже темно, а он хочет на свет: «Люциус» значит «свет». Рядом с дверью в гараж дверь в маленькую ванную комнату. Люциус Джоно читает Никки Ван Хаузен, и… простите, конечно, но я воображаю, как заглядываю туда и вижу её в ванне. Каламбур на её фамилии: Ван Хаузен — ванна. Дальше, за дверью в ванную, лестница, ведущая в гостиную. Никки читает память доктора Эрика Редекопа, главного хирурга. Я представляю себе тела, разложенные на всех четырёх ступенях, и его, оперирующего всех четверых одновременно, со скальпелем в каждой руке и, как у обезьяны, в каждой ноге.
— О Господи! — воскликнул Джеррисон.
— Чем необычнее образ, тем лучше он запоминается.
— Надо полагать, — согласился Сет. — Так вот, мне нужна ваша помощь. Я должен вспомнить нечто очень важное, но у меня не получается.
— Это ваше собственное воспоминание или рядового Адамса?
Вопрос звучал бы совершенно бессмысленно ещё двадцать четыре часа назад, подумал Сет.
— Моё собственное.
— Ну, как я полагаю, обнаружили женщину, которая связана с вами — миссис Стилвелл, я полагаю. Может быть, она сможет вам помочь?
— Нет. Об этом я уже подумал. Она не может. Так что я думаю, а не может ли ваша установка помочь мне или ей выковырять это из памяти?
— О чём это воспоминание?
— Разговор, который я подслушал.
— Простите, но нельзя ли более подробно?
Сет подумал о том, как много он может сказать Сингху.
— Я подслушал окончание телефонного разговора — Леон Хексли, директор Секретной Службы, разговаривал по сотовому.
— Если бы речь шла обо мне, — сказал Сингх, — то это воспоминание было бы легко изолировать, потому что встреча с таким высокопоставленным лицом была бы запоминающимся событием. Но в вашем случае, сэр? Для вас это повседневность. Моей установке будет очень трудно отыскать его.
— Чёрт. Это дело чрезвычайной важности, я должен это вспомнить.
— Воспоминания — хитрая штука, сэр. Требуется что‑то, чтобы вызвать их их памяти.
— Да уж наверное.
— Люди всегда сердятся, когда другие люди не могут чего‑то вспомнить. Вот как моя жена пару недель назад обозлилась на меня за то, что я не смог вспомнить какую‑то мелочь, случившуюся во время нашего медового месяца. Она шипела «Но ведь это важно! Почему ты этого не запомнил?» И знаете, что я ей ответил?
Сет слегка пошевелил головой.
Сингх произнёс с деланной яростью в голосе:
— Потому что я был пьяный, ясно?[46]
Несмотря на серьёзность ситуации Сет не смог удержаться от улыбки.
— Мне нравился этот сериал.
— Мне тоже, — сказал Сингх. — Но на самом деле я не шутил. Нет, я не был пьян — я не пью. Но декларативная память лучше всего доступна при тех же обстоятельствах, что складывались при её формировании. Воспоминания, сформированные в подпитии — или под водой, или в отеле — возвращаются легче всего в подпитии, под водой или, опять же, в том отеле.
— Чёрт, — сказал Сет.
— Что? — не понял Сингх.
— Этот разговор происходил в Овальном кабинете — а его теперь не существует.
— А, понимаю, — сказал Сингх. Но потом он улыбнулся. — Тем не менее, возможно, способ есть.
У Кадима Адамса не было палаты в больнице Лютера Терри; он пришёл сюда вчера утром для участия в экспериментах профессора Сингха, а жил в маленьком отеле, в который поселил его Сингх. Но хотя изоляцию теперь сняли, он продолжал слоняться по коридорам, надеясь на звонок от Сьюзан Доусон, которая сказала, что президент почти всё время спит. Кадим сидел в маленьком кабинете Сингха на третьем этаже, рисуя завитушки на листе бумаги.
Он знал, что такой шанс ему вряд ли когда ещё выпадет. Связь существовала уже много часов, но никто не мог сказать, постоянна ли она. И даже если так — профессор Сингх, как он надеялся, рано или поздно завершит начатое лечение. Но сейчас — вот прямо сейчас — у него было нечто, за что другие люди дрались, обманывали, давали взятки: у него было внимание президента Соединённых Штатов. Это была возможность, которую нельзя упустить, и если Сингх найдёт способ разорвать связь, больше такой возможности уже не будет никогда.
Кадим понимал, как это работает: президент не думал те же самые мысли в то же самое время, что и он, но мог вспомнить всё, что Кадим знал, точно так же. как Кадим мог вспомнить всё, что помнила Сьюзан Доусон.
