С орденом на груди он и пришёл к полудню на богатырскую заставу — передовой пост, где пятёрка кадетов, возглавляемая младшим рыцарем, хранила границы Крепости Кор.
Заметили его издали и послали навстречу кадета: вдруг не рыцарь он, а морок, посланец злобных сил? Но кадет, знавший всех рыцарей Крепости Кор в лицо (ничего удивительного, в первые же дни кадеты заучивали как лица рыцарей Крепости, так и описание великих подвигов, совершённых ими, — традиция!), дал знать остальным, что опасаться нечего, напротив, нужно радоваться тому, что заставу посетил рыцарь-основатель доблестный Кор-Фо-Мин.
Радость выразилась в поднятии штандарта, убиении заранее припасённого кабанчика (впрочем, бедолага был обречён в любом случае) и раскупоривании бутылки с виноградников герцога Ан-Жи. Пить, конечно, полагалось только рыцарю-основателю, остальные, будучи на стражной службе, о спиртном и помыслить не могли, даже если бы Фомин заставлял их пить силой, чего он, конечно, не делал. Он сам тут же полез на башню гелиографа. Оттуда, с высоты в сорок локтей, он с помощью зеркала передал шифром всё случившееся в Крепость, стараясь одновременно быть и кратким, и понятным. Снизу тянулись аппетитные ароматы поросятины (грибы трибами, а всё-таки поросятина вкуснее), но он не отвлекался: техника далёкого Межпотопья требовала всей внимательности и прилежания. Гелиографист на той, другой башне добросовестно повторял каждую группу цифр, и выходило нескоро, но надёжно. Получив последний сигнал подтверждения, Фомин спустился с башни. Доктор Зорге сделал своё дело, доктор Зорге может уйти.
Поросятину есть он не решился, хоть и пахла она восхитительно. Объяснять, что с некоторых пор питает отвращение к человекообразным продуктам, не стал, отговорился обетом. Младший рыцарь и кадеты тому только порадовались: больше достанется. А вот бутылку вина Фомин разделил по справедливости и выпил сам.
Выпил, но вместо сонливости пришёл в состояние бодрое и активное — провёл штабные учения по обнаружению неведомого подземного врага, организовал учебные стрельбы из арбалета по неподвижной мишени (той же, но пустой бутылке, отнесённой сначала за четыреста шагов, потом за триста, и лишь с двухсот шагов была она разбита шальной стрелой младшего рыцаря). Хотел было ещё устроить единоборство в классическом стиле, но решил — хватит. Лёг на травяной матрас и начал отдыхать.
Отдыхалось хорошо, но мало — гелиограф прислал приказ доблестному рыцарю и чрезвычайному послу со всею возможной поспешностью явиться в Крепость Кор.
Младший рыцарь даже предложил сменного коня, но Фомин отказался: соловый отдохнул и готов к службе, ближе к крепости коней да туров достать будет и вовсе просто, а забирать коня на заставе — дело распоследнее. Вам нужнее.
Спешить он особо не спешил. Если есть вопросы, то вон он, гелиограф. Нужда в личной беседе возникнет — вышлют навстречу карету шестернёю, благо дороги в пределах Крепости Кор самые замечательные, да и карета со времени визита герцога Ан-Жи дважды в год протирается от пыли и в нужных местах смазывается лучшим каретным маслом, что по три медные монеты за склянку. Потому нечего нагружать солового, да и собственную поясницу вкупе с тем, что ниже, пожалеть стоит.
Он и жалел. Часто спешивался и шёл рядом со своим невзрачным коньком, то травку разглядывая придорожную, то след человечий, а то и просто бежал рядом с подбадриваемым соловым сотню-другую локтей для сохранения упругости в жилах, поджилках и более мелких органах. Застоялся-то в подземных покоях.
Стук копыт о землю он услышал, лёжа под кустом и пережидая вечерний звон — комары перед закатом особенно свирепствовали и могли извести несчастного конька, который в отличие от коней Крепости не был привит против язвы Тофана. Ничего, солнышко скроется и тофан-комары уснут до следующего вечера.
Но тому, кто нёсся по дороге, было не до тофанов.
Фомин неторопливо встал, отряхнул одежды, проверил, ладно ли сидят парадные сабли, но на коня не сел. Пусть отдохнёт.
Он угадал — и карета была та самая, и шестёрка вороных лошадей отборная, гривы и хвосты которых для пущего шику вымыты с люминесцентной пастой. Театральщина.
Лошади подбежали резво, но соловый ничуть не испугался, даже ушами прядать не стал. Карета остановилась прямо около Фомина.
— Какой рыцарь не любит быстрой езды? Старый! — послышался голос Панина изнутри. — Старый рыцарь любит сидеть в замке у камина с подушечкой под поясницей, пить лёгонькое красное винцо, в котором, согласно исследованиям Манарова, содержатся аспириноподобные комплексоны, полезные для хронического ишиаса, и болтать, болтать, болтать… Ничего. Это я тебе обещаю. Было бы несправедливым, если бы ты не увидели итога Лунной миссии.
— Итога?
Но Панин взял Фомина за руку и затащил в карету.
Оставалось только подчиниться — Панин был на десять лет старше и на сто — умнее.
Карета въехала на пригорок, куда ещё доставали солнечные лучи.
— Выйдем, друг Фомин, наружу, теперь уже скоро…
Фомин не стал спрашивать, что — скоро. И так скоро узнает.
Соловый плёлся сзади. Кучер занялся вороными, но форейтор подошёл к жёлтой лошадке и угостил её «Смесью пилигрима» — верным средством от язвы Тофана. Понимает свою работу.
— Как я вижу, Навь-Город оценил вашу службу, — сказал Панин, указывая на орден тарков. — О значении этой награды мне рассказал ваш добрый друг паладин Ортенборг.
— Рассказал?
— Да, он лично явился в крепость принести благодарность от имени Навь-Города за ту великую службу, которую сослужил чрезвычайный и полномочный посол, доблестный рыцарь Ордена Плеяды, почётный гражданин Навь-Города и что-то там ещё — я, признаюсь, не запомнил всех твоих титулов и званий. Впрочем, все они записаны на особой грамотке, приедем в Крепость — прочитаешь.
Лошади вдруг заржали — сначала дружно упряжка вороных, за нею и соловый конёк Фомина.
— Особенность твоей услуги, друг мой, в том, что она оказана была исключительно вовремя. Магматические существа — будем называть их так — поднимаются из своих огненных глубин и грозят сделать жизнь Навь-Города просто невыносимой. Одни считают, что это следствие активности Солнца и подобные пертурбации повторяются каждые тридцать — сорок тысяч лет, другие видят причину в слишком близкой Луне, из-за чего приливные силы разогревают недра сверх предусмотренного инструкцией. Как бы там ни было, сначала Навь-Город, а потом и поверхность станут местами, для белковых существ не самыми приятными. На смену им придут кремнийорганика и, быть может, плазматические образования. Манаров считает их особой формой жизни, но — не важно. Проснутся вулканы, под землёю и над нею начнут летать огненные медузы, драконы, изрыгающие пламя и другие любопытные существа. Выживет человечество, нет — сказать трудно. Навьгородцы считают, что не одна цивилизация уже была сметена с планеты. До самого основания. То есть как вид человечество, вполне вероятно, уцелеет — на уровне пещерного человека. И потому наступило время перелёта. Миллионы птиц с наступлением непогод покидают родину и летят прочь, туда, где они смогут выжить. Люди летят в Пространство.
