– Чудесно! – простонал Марк. Тетя Анн обещала позаботиться о всех бюрократических процедурах в колледже и, очевидно, поручила это какому-нибудь секретарю, который – еще более очевидно – все испортил, а вдобавок разозлил деканат. Что делать, если деканат упрется и заставит тратить время на всякую муру, вместо предметов, которые его интересуют? Не идти же хныкать к Анн, и он скорее умрет, чем обратится к Полю: избалованный мальчишка ждет, чтобы влиятельный папочка все для него устроил. Grandpere? Не исключено. Дени знает академические джунгли как свои пять пальцев. И может посоветовать, на какие кнопки нажать. Но лучше позвонить ему, а не дальнировать.
Марк!
Он замер с рукой на клавиатуре телевида.
МИЛЫЙ это Я!
Мама?.. Где…
ДЖЕКИЯВЕРНУЛИСЬ!!!. МынафермеИсСгапарегеСгапареге можешъприехать?
Мама а… тебе не опасно быть здесь?
Да!! Пожалуйста приезжай скорее я понимаю ночь ужасная так что вызови яйцо-такси шоссе очень скользкое.
Еду!
Он схватил шлем и скатился по лестнице к задней двери. Кто-то крикнул ему, что пора в столовую, но он быстро натянул форму и выскочил на улицу под ветер и вихри ледяной крупы.
Турбо встретил его в проезде с горящей фарой, уже разогревшийся. Он прыгнул в седло, выехал на шоссе и помчался на юг по туманной Мэйн-стрит, принуждая пешеходов и наземные машины освобождать ему дорогу, если не мог их объехать, созидательно смазывая свою личность, чтобы регулировщики его не засекли. Уличные обогревательные решетки кончились на границе города, и Трескоттское шоссе оказалось сплошным катком. Нью-Гемпширское транспортное управление, видимо, считало, что только сумасшедший рискнет отправиться в путь по второстепенному шоссе на наземной машине в такую гололедицу, а потому посыпать его песком можно будет и утром.
Турбо пошел юзом, хотя Марк и прибегнул к психокинезу. Пользоваться шипами на дорогах строго запрещалось, но на этот раз мальчик выдвинул их без малейших угрызений совести. Из шин вылезли острые стальные клыки и вгрызлись в лед. И тут он выжал из старика БМВ все – только интерцепторы мешали ему взвиться в воздух. Турбо выполнял его команды, как ангел-хранитель. Недавняя таинственная помеха исчезла без следа.
Из предосторожности он убрал шипы за километр до ворот деда и дальше с помощью телекинеза не давал машине вихлять и идти юзом. Въехав в ворота, он не увидел ничего необычного, кроме одного незнакомого яйца, припаркованного перед домом. Крупа била его точно дробь, пока он бежал к крыльцу. Дени сразу открыл дверь, и Марк увидел за его плечом дядюшку Роги. Дени воскликнул:
– Ты приехал сюда на турбоцикле в такую погоду? Идиот желторотый!
– Она и малыш в большой гостевой спальне, – сказал Роги.
Марк ответил ему благодарным взглядом и под негодующие возгласы Дени взлетел по лестнице на второй этаж, оставляя за собой мокрые следы и комочки ледяной каши. Он распахнул дверь спальни.
Она сидела в кресле-качалке у камина, держа на руках что-то завернутое в шаль. Темные волосы – какими длинными они стали! – были заплетены в косы. В голубом вышитом пеньюаре она походила на средневековую мадонну.
Марк вошел, сделав свое сознание непроницаемым. Улыбка у него была неуверенной и смущенной. Мокрая черная кожа его формы матово блестела. Шлем он держал под мышкой.
– Мама!
– Здравствуй, сын. Так ты не вызвал такси?
– Нет.
Она безмятежно кивнула.
– Ну, ничего.
– А… а ты хорошо себя чувствуешь?
– Очень. И дядюшка Роги тоже… и твой маленький братик. Формально мы находимся под домашним арестом. Адвокаты передали мое дело человеческому Магистрату. Боюсь, я не обратила внимания на подробности, но, кажется, завтра, после того как нам с Роги предъявят обвинение, мы будем отпущены под залог и останемся на свободе, пока… пока не будет вынесено решение. И сможем вернуться домой.
– И тебя амнистируют?
– Право, не знаю, что и как, но адвокаты как будто не сомневаются, что все уладится. Дядюшка Роги сообщил им, что он сымпровизировал план нашего бегства, когда каноэ перевернулось и нас с ним вынесло на берег. – Она улыбнулась. – Ты, естественно, ничего не знал, поскольку течение утащило тебя дальше.
Марк молча кивнул, а потом сказал после паузы:.
– Меня буквально похитили и отправили на Консилиум Орб. Я пытался вернуться на Землю, чтобы доставить вам еще припасов, но…
– Мы обошлись. Дядюшка Роги подстрелил огромного лося. – Она тихонько засмеялась и положила младенца на колени. – В последние недели на Обезьяньем озере разве что диета Джека была однообразнее нашей, но мы не голодали. А два месяца назад Дени прилетел за нами, и с тех пор мы жили скрытно в старом доме моих родителей на Кауаи.
– Я рад, что все обошлось. А малыш… он правда вполне…
– Подойди поближе и посмотри сам.
– Но я же весь мокрый.
– Ему это не повредит.
Руки Марка в черных перчатках слегка дрожали. Рассерженный таким проявлением своей физической слабости и чувством, ее вызвавшим, мальчик собрался с духом под защитой психоэкрана. Теперь ему предстояло взглянуть в лицо правде, которую он до этого момента гнал от себя.
Пусть с самого начала их эпопеи он старался не думать, старался не верить в страшную возможность, но она никуда не делась: летальные гены!
– Ну же, милый, – настойчиво сказала его мать. – Отогни шаль.
Младенец словно бы спал. Совсем голенький. Физически безупречный.
Мама он выглядит замечательно! Папа ошибался генетическая оценка ошибочна…
Да милый да ошибочна у Джека нормальное тельце а его сознание его сознание! Ах Марк милый его сознание поговори с ним такое чудо не бойся что разбудишь его.
Нежные веки младенца разомкнулись. Он взглянул на Марка, улыбнулся – и связь между ним и старшим братом возникла мгновенно. Джек полюбил брата. Но Марк отступил.
Почему? Почемупочему ты закрылся? Открой мне поговори со мной ты помог спасти меня я тебя люблю я хочу тебя узнать. Открой! Открой!
Привет, малыш Джек. Не толкай, это невежливо. От людей не требуют, чтобы они открывали свое сознание. Полагается ждать, пока они сами это сделают, когда захотят.
О?
У тебя (образ) все хорошо? ??Мое тело функционирует нормально. Моему сознанию требуются более сильные стимулы, и мне хотелось бы обсудить некоторые идеи с сознанием более сложным (образ) чем у мамы. Или дядюшки Роги.
Ну ты же теперь можешь разговаривать с Grandpere Дени. Он более сложный (образ) чем кто-либо кроме лилмиков.
Твое сознание мне ближе и симпатичнее. Я предпочту разговаривать с тобой. Я настаиваю!
– Ах, настаиваешь! – Упершись руками в бока, Марк уставился на младенца с ошеломленно-встревоженным выражением на лице. – Мама, малышу давно пора усвоить правила поведения оперантов.
