— Хэл, ты говорил: они по твоему следу шли. А Норин? Что с ней?
— Ничего. Теперь я ее не найду, не то, что секретка.
— Вот такие они дураки?
— Это вы дураки, а не они. Валите всех в одну кучу… полиция! Надоело, понимаешь? Есть мы, а есть они. Мы — уголовка, плебеи, расходный материал. Всю жизнь в дерьме, только б вам получше жить. Да думай ты, что хочешь, только не убивай, сволочь такая! А они — чистюли, они в дерьмо не лезут. Они с безоружными: следи, слушай, а мало — берут человека и ломают… вот просто так: берут и ломают. Что, смешно, да?
— Нет, — ответил Майх, — страшно.
— В столице сорок тысяч полицейских против трех миллионов преступников. Хороши цифры? В политической никак не меньше, сколько в секретках, никто не знает… что они делают? Здоровенные такие лбы, тренированные, любой меня по стенке размажет… они-то чем заняты? А я один — один, понимаешь? — против банды иду, на брюхе вокруг них ползаю, они же меня в минуту придавят, я же один!
— Понимаю. Паршиво, когда один.
— Сколько они за тобой бегали? А я бы тебя в пять дней нашел… если б хотел.
— Жаль, что нашел.
— Меня, что ли, жаль? Зря. Может, так оно и лучше.
И опять Майх как-то слишком внимательно поглядел на него. Замолчали — и опять навалилась тишина. Окружила, сдавила, зазвенела в ушах. Это мы их и не услышим. Стенка сдвигается — и конец.
— Майх, а откуда ты знаешь, что Никол тебе ответит? Или уговор был?
— Нет, конечно. Просто надеюсь, что Лийо там.
— Чего это вдруг?
— Не знаю. Хочу верить.
— А надо ли?
— Не знаю. Понимаешь, Хэл, Лийо — особенный человек. Наверное, и ты таких не встречал. Если он решит, что должен… короче: он все сможет!
— Перебить в одиночку весь флот?
— Не знаю. Может быть, перехитрить.
— Хотел бы я, чтоб в меня так верили!
— А разве мы в тебя не верим?
…Когда сдвинулась стена, Хэлан даже не шевельнулся. Только острый холодок в спине — и почти дурнотная легкость, когда в проеме засветился бледный лоб Раса.
— Ушли? — спросил он лениво.
— Да. Я подождал еще полчаса.
— Крепко шарили?
— Не знаю. По-моему, не очень. Наверху все осмотрели, а в лабораторию едва заглянули.
— Извинялись?
— Да, и очень старательно.
— Ну, и хорошо. Можно досыпать. — Потянулся, зевнул — непритворно. — Очень волновались?
— Н-нет, пожалуй. Вы же все проверили?
Хорошо быть простаком!
— Спасибо, Рас. Вы это здорово придумали.
— Да, — ответил тот самодовольно. — Кажется, получилось неплохо.
…А еще через день наступила, наконец, торжественная минута. Все готово, можно вешаться. Хэлан был не духе прямо с утра — молчал или огрызался. Сам себя не очень понимал… нет, притворялся, что не понимает. Если не выйдет… ох, не хотел бы я на месте Майха быть! А вдруг получится? Подумал — и во рту стало кисло. Почему-то ему совсем не хотелось, чтоб получилось.
К вечеру собралась вся троица — радостные, торжественные, только речей не хватает. Гори улыбается, Нэфл обдергивается, а Рас все усесться не может: на одном стуле посидел, на другом — и к стенке прислонился. Тьфу! Сам Хэлан как устроился в темном углу, так и просидел молча, пока они улыбались, переглядывались, о пустяках говорили. Как ребятишки перед тортом. Всем не терпится, и никто не хочет показать.
И Майх молчал. Он-то не суетился. Жесткий он был и спокойный, только в глазах особенный блеск: не становись на дороге.
— Друзья! — звонко сказал Рас. — Должен признаться, что мы с Майхом отказались от нашего последнего решения. Точнее, вернулись к первому варианту.
— Вот как? — безразлично уронил Гори.
— Нам удалось сжать сигнал до трех миллисекунд!
Они заговорили наперебой, загалдели, как вспугнутые птицы. Хэлан не слушал. Что со мной творится? Почему я их сейчас ненавижу?
— Поздно, — сказал вдруг Майх. — Мы послали сообщение.
Тишина была, как удар. Хэлан поглядел на их обиженные, растерянные лица, и ему стало чуточку легче. Это было глупо. Это было несправедливо. Этакая маленькая, гаденькая радость, что у приятеля беда.
— Да что с тобой? — спросил себя и растерянно пожал плечами.
— Ответ есть? — это Гори.
— Нет, — спокойно ответил Майх. — Мы указали время приема. Скоро.
— Думаете, услышал?
— Мы передавали несколько раз. Может быть.
— А если он не следит за эфиром?
— Если там Лийо — следят, — сказал Майх очень спокойно.
— Лийо? Откуда?
Майх не ответил. Поглядел сквозь него и уставился на свои руки.
Гори покосился на Нэфла, криво усмехнулся.
— Хорошо. Предположим, мы не должны этого знать. А вы уверены, что Лийо решится ответить?
— Да, — бесстрастно сказал Майх. — Я кое-то упомянул… только мы это знаем.
— Значит, был какой-то план?
— Нет.
— Тогда не понимаю!
— Хватит вам суетиться, — сказал Хэлан. — Все узнаем.
В первый раз за вечер он подал голос, и все немедленно уставились на него. Снова тоскливое раздражение подкатило к душе; он чувствовал что может сейчас наговорить, ненавидел их за то, что смотрят, ненавидел себя за эту ненависть — и тут в лаборатории рассыпалась сухая дробь печатающего автомата.
Они — все трое — кинулись туда, а Майх… он не шевельнулся. Сидел, уставившись на сжатые кулаки, и губы у него были совсем белые. И тут… просто влажный сгусток мрака, лежащий на душе, эта тупая угрюмая тяжесть вдруг больно лопнула, и стало горячо… легко… свободно. Хэлан улыбнулся облегченно и бессмысленно, как улыбаются, когда утихает боль, поглядел на Майха и спросил:
— Как, возьмешь в долю?
Майх поднял на него непонимающий взгляд.
— Я к тому… давай и дальше вместе?
Майх все глядел на Хэлана, губы у него порозовели.
— Но, Хэл… — увидел его гримасу и улыбнулся ясно, от души. — Спасибо, Хэл!
И они тоже пошли в лабораторию.
Там было черт-те что: аппарат все стрекотал, они рвали ползущую с него ленту, читали вслух, выхватывали куски друг у друга, они орали, толкались, перекрикивали один другого; это было нелепо, это было уморительно, Хэлан глядел на них и хохотал, радуясь этой пьянящей, пенящей кровь легкости.
— Ринел, — с трудом сказал Майх, — ну? — И его тихий голос отрезвил их. Они вдруг замолчали, переглянулись неуверенно, словно приходя в себя после припадка. Рас провел ладонью по лицу, Гори принялся стыдливо одергивать костюм, и только Нэфл рванулся к ним.
— Он там, он… Майх!
— Лийо?
Руки Нэфла ходили ходуном, и глаза были совсем сумасшедшие.
«Мы спятили, — подумал Хэлан. — Вот здорово: все спятили!»
