лежало в основе ее первого исследования.
Но, конечно, этим все не ограничивалось. По тому, что кто-то покупал, можно выяснить, как он проводит свое свободное время, какие у него пристрастия и неприязни; увидеть отношение к личной гигиене, к моде (с каждым годом войны это становилось все менее показательным), есть ли у него домашние животные и какие.
И – скрывает ли он кого-нибудь. Неудивительно, что оценка была еще более точной, если игнорировать покупку дверных петель и обращать внимание на близость по времени двух других покупок: во многих домах с давних времен чердачные заслонки, но те, кому редко приходилось подниматься на чердак – чтобы проверить, не прохудилась ли крыша или раз в год спустить оттуда елочные игрушки или что-то подобное, – просто приставляли обычную лестницу. Только когда приходилось часто подниматься на чердак, удобнее было установить выдвижную складную лестницу.
А если кто-то в то же время покупал походный туалет, то существовала высокая вероятность – он сделал это не из-за внезапно обнаруженной любви к походам (можно еще проверить, владеет ли такой человек палаткой или любой другой походной утварью, вспомнила Хелена), а потому, что он устроил на чердаке небольшое секретное жилище.
Кто мог догадаться, что тем самым себя выдаст?
Хелена подумала о Мари с Отто и их младенце, о ферме, которой они сегодня занимались, о времени, проведенном во время сельской службы на ферме родителей Мари, о ее брате-озорнике, чуть не умершем от воспаления легких и с тех пор больше не шалившем, – и об Артуре, ее Артуре, который в своем укрытии среди сена ждал окончания войны.
Артур, которого расстреляют, если найдут.
Мари и Отто, которых заключат в тюрьму, если узнают, что они прячут Артура.
Хелена мрачно сдвинула брови, решительно сжала руки в кулаки. Она должна предотвратить это!
Вопрос только в одном – как?
Проще всего было бы добавить в поисковую программу команду:
Если Фамилия Равно» Ашенбреннер«
То
Отобразить <– Нет
Тогда, что бы ни случилось, в списке результатов никогда не появятся имена Мари и Отто, и они оба будут в безопасности, как и Артур.
Но это сработает только в том случае, если никто, кроме нее, никогда не увидит программу. Но на такое нельзя рассчитывать, напротив, Фелькерс регулярно выборочно просматривала работы всех наборщиц программ, и оценки, производившиеся не с помощью СЯЗ, а специально написанной программой, обычно вызывали ее интерес.
Другими словами, поскольку ожидаемо, что ее программу непременно кто-нибудь прочитает, такая манипуляция вообще может оказаться предательской.
Какие у нее еще есть варианты? Попытаться отговорить Адамека от данной затеи. Предоставить неверные результаты исследования и заявить, что такой метод, вопреки ожиданиям, недостаточно эффективен.
Или попытаться все больше и больше усложнять процесс, точно так же, как она делала с табачным проектом Леттке, и продолжать до тех пор, пока Адамек не утратит интерес и не откажется от этой задумки.
Только это не так просто. В прошлый раз Леттке приходилось верить тому, что она ему говорила, но теперь он сам мог записать большинство обычных запросов: если заявить, что комбинация чердачной лестницы и походного туалета не дает значимых результатов, то он сможет это проверить меньше чем за полчаса.
В конце концов, Адамеку могла прийти в голову идея подключить к проекту еще нескольких наборщиц программ. И, что не менее важно, он умел читать программы – и он утверждал это не без оснований: тот, кто был способен понять, что ее первая программа в НСА в свое время не имела ничего общего со схемой Кампфмюллер, действительно умел читать программы!
Нет, об этом можно забыть. Обмануть Адамека ей не удастся.
Но что же ей тогда делать? Все варианты были исчерпаны. В ее мозгу царила только отчаянная пустота. Ей стало по-настоящему дурно. Она прикинула, успеет ли добраться до туалета – скорее всего, нет, – как вдруг ей стало ясно, что ей нужно сделать. В тот же момент тошнота исчезла, словно ее никогда и не было.
Если не получится манипулировать программами анализа – значит, ей просто нужно манипулировать данными!
Если Отто никогда не покупал чердачную лестницу, то соответствующая программа анализа его и не найдет.
А единственным доказательством того, что он ее покупал, была строка в таблице БАНК. РАСХОДЫ.
Ну, конечно, это совсем не единственное доказательство. В принципе, манипуляцию данными тоже можно обнаружить – только гораздо, гораздо сложнее. Надо проверять все кассовые чеки, счета и так далее, которые большинство людей так или иначе выбрасывало, провести своего рода инвентаризацию всего населения, что практически неосуществимо.
Тем не менее даже если бы и выяснилось, что данные изменены, то будет невозможно обнаружить, что изначально было указано в соответствующем поле. Хотя Хелена и не имела представления о том, каким образом вообще сохраняются данные, но она точно знала: одной из наиболее важных характеристик компьютеров является то, что хранимые данные можно изменить; весь принцип работы таких машин логически основывался на этом.
Она вспомнила о резервных копиях. Будет это проблемой? В каждом из трех хорошо охраняемых бункеров, расположенных далеко за пределами Веймара – так, по крайней мере, говорили, – находилось ровно столько же хранилищ данных, сколько и здесь в большом зале, и каждую ночь все данные, которые там были, копировались в хранилища одного из двух бункеров, а по выходным – в третий. Это означало, что если что-то произошло, то можно обратиться к данным предыдущего дня, двухдневной давности или тем, что сохранились в прошлые выходные.
Теоретически, конечно, она могла бы изменить и данные в этих бункерах, хотя и не знала, как к ним добраться на практике. Но в действительности в этом нет необходимости: по истечении недели информация о том, кто когда покупал чердачные лестницы или походные туалеты, будет везде одинаковой.
Хелена потянулась за блокнотом. Лучше всего начать прямо сейчас.
* * *
Появился первый результат поиска, очень длинный номер. Леттке старательно переписал его, потом открыл второй процесс, запустил программу поиска электронных писем и ввел номер. Наверняка можно поступить и более ловко, просто он не знал как, и в данный момент это не имело значения.
Письмо было датировано октябрем 1937 года, и адрес отправителя гласил вера: шнайдер::университет: нью-йорк: сша, а адресовано именно той Гертруде Куль, которая, как предполагал Леттке, была ее лучшей подругой.
Вера Шнайдер писала:
Дорогая Гертруда,
у меня наконец-то снова есть доступ к электронной почте! Так что я должна проверить, действительно ли электронное письмо найдет дорогу до тебя через глобальную сеть.
В целом повседневная жизнь постепенно налаживается. У меня теперь есть небольшая каморка, всего лишь комната, но с собственными кухонными принадлежностями и холодильником, а стирать здесь можно в прачечных на каждом углу. Учеба началась хорошо, все дружелюбны, и вообще большинство
