Затворник или холодный герцог при желании располагать собственным королевством может просто найти астероид или голову кометы где-нибудь в межзвездном мраке, запустить наномашины и вырезать изо льда кого только пожелает, любые формы жизни. Из собственного тела он может создать себе подданных, соорудить хрустальные сады, виртуальные образы. Пользуясь только своим разумом, он создаст собственный псевдоинтеллект или подструктуру, чтобы препоручить ей управление владениями. Развлечения, доступные в этих одиноких королевствах, — это расстройство сознания и самоубийства, а также простенькие черно-белые симуляции. Да и само королевство состоит лишь из одного человека, который создал свои копии, парциалов, клонов или гарем. А для создания всего этого ему всего-то и нужно немного энергии и шаблоны.
Призрачная безликая фигура повернулась налево, направо, как будто что-то обдумывая, словно Диомед изучал реакцию аудитории.
— Вам неприятно слышать все это? Все это внушает вам отвращение? Вы состоятельные люди. Вы можете позволить себе чувства. У многих из нас этого нет, поскольку мы не в состоянии оплатить железы или средний мозг, необходимые, чтобы испытывать чувства. Вам было бы неприятно жить в доме, построенном из вашего собственного тела, в окружении детей-клонов, созданных из информации вашего мозга. Мы же кочевники, и мы не можем позволить себе разделять тело и механизмы. Все, что не может уместиться на небольшой информационный шаблон, будь то друзья, или семья, или что бы то ни было еще, должно быть отринуто. Недостаточно у нас запоминающего пространства, чтобы хранить наши личности отдельно друг от друга. Когда в вашем компьютере кончается свободное место, а ваш караван должен перейти с исчерпавшего свои ресурсы айсберга в другое место, вы, наверное, согласитесь, что лучше превратиться в собственного друга и думать его головой, чем оставить его на верную смерть.
Да, смерть! Потому что смертей у нас предостаточно, а вы, счастливцы из Внутреннего мира, давно забыли, что это такое. Машин Орфея мало, они расположены далеко друг от друга, некоторые хранилища памяти затеряны в ледниках, в покинутых селениях или на гиперболических орбитах.
Сократ, сидевший в первом ряду, произнес:
— Всякий, кто живет вне городов, в глуши, где нет людей, у кого нет законов и цивилизации, должен быть либо животным, либо богом.
Диомед ответил тихим, сиплым прерывавшимся голосом:
— Или быть человеком, будучи одновременно и богом, и животным. Живя во Внутреннем мире, вы забыли боль и смерть, борьбу и радость успеха, надежды и поражения, работу, горе и радость. Вы уже не люди больше. Технология сделала вас богами. Даже притворяясь людьми, вы все равно остаетесь богами.
— И у нас в жизни есть боль, — вмешался Гелий. — Слишком много боли.
— С полным уважением к тебе, бог Солнца, должен возразить. Ваша боль по сравнению с нашей — ничтожна.
Фаэтон все это время вспоминал, что он знает о Диомеде.
Они впервые встретились двести пятьдесят лет тому назад: у Ксингиса, как тогда его называли, были авторские права на палеомнемоническую реконструкцию предкомпозиции, называвшейся Экзо-Альфонс Рейм (а по современным нептунианским нормам — Ксилофоном).
Ксилофон провел первые исследования по плотности частиц, изучал условия космоса между местными звездами. Он был одним из конструкторов автоматических зондов для исследования темного вещества. Фаэтону нужна была метеорологическая информация для своего проекта. Если «Феникс Побеждающий» разовьет скорость, близкую к световой, облака разреженного газа в межзвездном пространстве станут твердыми, как кирпичная стена, возрастет относительная масса даже слабо взаимодействующих частиц (нейтрино и фотино), и они будут воздействовать на барионное вещество. Теория Ксилофона могла предсказывать приливы и отливы темного вещества в межзвездном пространстве, исходя из условий, существовавших в галактике при изначальной конденсации; во время приливов и отливов будут образовываться чистые зоны, свободные от темного вещества, пустые участки космоса, полеты в которых будут безопасны.
Диомеду очень хотелось поделиться информацией. Его захватила идея колонизации звезд. Все лучшие композитные телескопы находились в транс-нептунском пространстве: деньги Фаэтона, которые поступали через Диомеда, полностью изменили местную экономику. Вокруг района, где изготавливались зонды и запускались в космос модели «Феникса Побеждающего», выросли целые поселения, созданные компанией. Возникли они и вокруг тарелок радиотелескопов, заняв десятки миль в диаметре. Станции плавали в полной тишине, вдали от радиопереговоров внутри Солнечной системы и слушали сигналы, поступавшие от зондов.
Тритонская композиция создала поколение детей или временных разумов в соответствии с особенностями психологии и психогенеза, распространенными на Нептуне. Они были преданы Фаэтону и его видению будущего.
А теперь эти производства пришлось закрыть — у Фаэтона закончились средства. Все это трудолюбивое поколение снова будет поглощено создавшим его разумом. Если их поселения расположены слишком далеко друг от друга и расход топлива на перелет будет слишком большим, они будут оторваны от всего мира. Многие из них впадут в спячку, в так называемый «сон овцы», и некоторые никогда и не проснутся.
Фаэтон очнулся от воспоминаний, когда заговорил представитель Благотворительной композиции:
— Ваши бедствия не оставляют нас равнодушными, достойный Диомед. Возвращайтесь во Внутреннюю систему, к свету. Ваши разумы могут объединиться с нами. Наш мозг способен уживаться с самыми различными нейроформами. Мы предлагаем вам пищу, кров и нашу дружбу.
— Ради фаллоса господня! — вскричал Асмадей Бохост. — Дружбу?! Кров?! Я сделаю предложение получше. Почему бы вам не поселиться со мной? Я построю для вас бордель и поселю там двадцать аппетитных удовольствий из моего собственного Черного склепа! А если вы опасаетесь, что бессмертие лишит вашу жизнь остроты, я сделаю одну из куколок-одалисок ниндзя-убийцей. Совершенно произвольно одна из милых девочек вдруг взорвется прямо в ваших руках! Что скажете?
— Как раньше варвары и эскимосы, так мы теперь ценим выше всего гостеприимство, — тихо ответил Диомед и поклонился. — Но я не могу принять его. Можем ли мы оставить наших жен и полужен, тех, с кем делим разум, и породивший нас мозг? Мы связаны с нашим домом узами любви и традиций, а нередко и сами для себя являемся домом. Если щедрость ваша искренна, отправьте меня обратно к Диомеду Изначальному, к моему семейному разуму. Я умру здесь, вдали от дома.
