— Я спрашиваю, к чему вы клоните? — Человек с грубым голосом едва владел собой.
— Я представитель Медслужбы, — сказал Кальхаун. — Расскажите мне все, что вы знаете об этой болезни, прикажите своим людям оставить мой корабль в покое и собрать информацию и биологические образцы, которые мне будут нужны. Потом мы обратимся за помощью к Медслужбе, как это и следовало сделать еще сто лет назад. И я обещаю, что скоро не будет ни болезни, ни карантина.
Ответом ему было молчание. То, что предлагал Кальхаун, было самым разумным выходом, но не для этих людей. Медслужба для людей с Дели была иллюзией, а карантин — реальностью. И самое страшное заключалось в том, что такое положение было сознательно создано соседними обитаемыми мирами. Люди на Дели были заключенными на планете, которая была непригодна для обитания, где почва издавала отвратительный запах, когда ее трогали, а воду нужно было долго кипятить прежде, чем ее можно было пить. Они не могли пользоваться достижениями современной цивилизации, им не были доступны достижения науки. Человек не в состоянии выдержать такие условия жизни, независимо от того, необходимо это или нет.
Кальхаун сказал ровным голосом:
— Я знаю, что прошу очень много. Вокруг моего корабля толпа людей, ищущих возможность забраться внутрь, захватить его, чтобы напасть на какой-нибудь космопорт, захватить еще корабли и продолжать свое восстание, повсюду неся с собой болезнь! Но вы-то знаете, что из этого ничего не выйдет. Вы можете хоть тысячу раз покинуть Дели, но если вы возьмете с собой и эту страшную болезнь… Чего же вы добьетесь?
Молчание продолжалось. Кальхаун ждал. Целое столетие люди на Дели прожили в атмосфере безнадежности, отчаяния и изоляции от внешнего мира, а прибытие других отверженных обществом только подчеркивало нетерпимость их положения. При таких обстоятельствах люди забывают то, что не хотят помнить, и начинают верить тому, чему хотят верить. Им удалось уверить себя в том, что та изоляция, в которой они живут, не нужна. Они поверили в то, что смогут избежать жалкой участи пленников. Они отремонтировали старый, разбитый космический корабль и отправили его на осуществление невыполнимой задачи.
Кальхаун теперь обращался к ним с призывом прекратить все действия, которые они предпринимали для своего освобождения, и доверить свою судьбу Медслужбе, о которой большинство из них даже никогда не слышало. Сделать этого они, конечно, не могли. Особенно в такой ситуации, когда прямо здесь, рядом стоит космический корабль и достаточно только захватить его, вытащить из болота — и осуществятся все их самые дерзкие мечты. Об этой страшной болезни они только слышали. Сами они были здоровы. Мало кто из них верил, как Роб, например, что болезнь эта реально существует.
Поэтому Кальхаун не особенно удивился, когда грубый голос выругался и отключил связь, даже не потрудившись ответить. Это и был их ответ — отказ.
Обращаясь к Мургатройду, он сказал:
— Они на грани отчаяния. Поэтому они так злы и подозрительны. Но и я тоже разочарован. Я думаю, он мог бы помочь сделать то, что теперь мне придется с большим трудом делать самому.
Какое-то движение на экранах привлекло его внимание. Поваленное дерево с обрезанными ветками перемещалось по направлению к медицинскому кораблю. Его несли не меньше пятидесяти человек, держась за короткие веревки, пропущенные под огромным стволом. У людей здесь не было даже транспорта, чтобы перевезти такой груз, но если бы и был, передвигаться по болоту он не смог бы. С трудом, обливаясь потом, они упорно тащили бревно в долину. Происходящее было похоже на легендарные подвиги древних во времена королей и фараонов. Если бы они перетаскивали камни, если бы о воздухе раздавались щелчки кнута, Кальхаун мог бы подумать, что наблюдает за строительством пирамид на Земле, которые до сих пор упоминаются в учебниках для начальной школы по всей Галактике.
Затем он услышал шаги Элны и Роба, которые поднимались наверх. Роб говорил с ледяной яростью в голосе:
— Ты женщина, и ты слушаешь его! Он убедил тебя, но, пойми ты, миллионы людей погибнут, если этот корабль взлетит и понесет болезнь дальше, на другие планеты! Поэтому я положу конец этим разговорам. Болен он или здоров, если мне придется применить силу…
— Но, Роб, — протестовала девушка. — Подумай, а если это все правда? Подумай! Если действительно существует такая Медицинская служба, и если от этой болезни можно навсегда избавиться, подумай же о нас с тобой! Тогда ты не будешь говорить, что мы не можем пожениться! Что мы не должны иметь детей, которые вырастут дикарями! Ведь мы можем быть так счастливы…
Кальхаун поднял брови. Мургатройд довольно скептическим тоном заметил «Чи!» На лестнице показались Роб и Элна. Глаза Роба блестели от ярости.
— Вы! — крикнул он гневно Кальхауну. — Этот корабль в руках тех дураков может означать конец человечества! Неужели вы не способны это понять? Никто не должен оставлять Дели! Ни один человек! А для начала…
Кулаки Роба сжимались и разжимались. Он медленно двигался к Кальхауну, не сводя с него своих горящих глаз.
— Вы очень благородный человек, Роб, — сказал Кальхаун с иронией. — И склонны к самопожертвованию. Наверно, это приносит большое удовлетворение. И я с вами согласен. Почти. Никто не должен покидать Дели. Ни один человек, кроме меня. Если вы не разделяете моего мнения, тогда мы должны решить этот вопрос прямо сейчас, безотлагательно!
Он вытащил бластер и направил его на Роба.
Договоренность была достигнута, естественно, на условиях Кальхауна по одной простой причине: у него было оружие, а у Роба нет. Кальхаун был по своей природе простым человеком, склонным рассуждать объективными категориями и думать о конкретных результатах. Роб руководствовался эмоциями, благородными идеями, которые были оторваны от реальной действительности. Кальхаун считал, что ему необходимо делать свое дело, поэтому этот вопрос должен быть решен так, как он считает нужным. Оказалось, что Роб, кроме всего прочего, обладает большим запасом непечатных выражений и неистощимыми ресурсами презрения. Он щедро использовал и то, и другое, посчитав, видимо, это удобным случаем, чтобы проверить свои запасы и испытать их эффективность. Эффективность была равна нулю. Кальхаун слушал его совершенно невозмутимо.
Затем он сказал довольно сурово:
— Все. Этого вполне достаточно. Вы, надеюсь, уже облегчили душу. Что будем делать теперь? Помогать друг другу или лелеять свои обиды? Я должен как можно скорее попасть в Главное управление медслужбы, для вашей планеты это единственный шанс. Мне нужны, прямо сейчас, образцы грязи из болота по вполне понятным, я надеюсь, причинам. Вы можете мне их доставить. Вы сделаете это?
