Может быть, они чувствовали его чуждость без анализа крови и без рентгена?
Мутант. Странное слово, удивительное.
Еще удивительнее найти его здесь, в знакомых с детства холмах. Ребенок взглянул в мои глаза, и, несмотря на палящее июльское солнце, у меня прошел мороз по коже.
Док разговаривал с Салли, и она улыбалась честной, дружелюбной улыбкой. У нее был большой пухлый рот — откровенно чувственный, но без кокетства, большие голубые глаза, загорелые, налитые здоровьем щеки.
Она казалась такой же несложной, теплой и влекущей к себе, как летний луг. Хотел бы я знать, какой генетический фокус сделал ее родоначальницей абсолютно новой расы.
— Это тот самый мальчик, которого вы приносили в госпиталь? — спросил док.
— Да, но теперь ему лучше.
Док наклонился и заговорил с ребенком.
— Ну и как же тебя зовут, молодой человек?
— Билли Тейт, — сказал мальчик.
В его голосе слышались перезвоны далеких колокольчиков.
Женщина, прекратившая стирку, сказала с нескрываемой неприязнью:
— Кто бы он там ни был, но он не Тейт.
Ее представили нам как миссис Тейт, и она явно была матерью и бабушкой этого многочисленного семейства. Она давно потеряла большую часть зубов, ее полуседые волосы торчали из головы, как щетина из видавшей виды щетки. Док не обратил внимания на ее слова.
— Как живешь, Билли Тейт? — спросил он. — Где ты взял такие замечательные рыжие волосы?
— От своего папеньки, — фыркнула миссис Тейт. — И свою змеиную походку он взял там же, и |велтые, как у больной собаки, глаза. Доктор, если вы увидите человека с такими глазами, как у этого ребенка, то скажите ему, пусть вернется и заберет свое имущество!
Банальным, но очень подходящим к ее словам контрапунктом явился удар грома, прокатившийся по покрытому тучами Оленьему Рогу, как зловещий смех бога.
Салли схватила мальчика на руки.
Гром утонул в жарком неподвижном воздухе. Мы с доктором переглянулись, а Салли Тейт крикнула матери:
— Держи свой поганый рот подальше от малыша!
— Нельзя так разговаривать с матерью, — сказала ей одна из старших сестер. — К тому же она права.
— А, вот как, — сказала Салли, — ты так думаешь?
Она повернулась к доку. Щеки ее побелели, глаза засверкали.
— Они натравливают своих ребят на моего малыша, доктор, и знаете почему? Они завидуют. У них живот болит от зависти, потому что сами-то они только на то и способны, что приваживать к себе неуклюжих толстозадых мужиков, которые обращаются с ними как со свиньями, да рожать от этих мужиков неуклюжих толстозадых карапузов, которые ни о чем, кроме жратвы, не думают.
Она так быстро дошла до пика своей ярости, что было очевидно: все это зрело в ней давно, вероятно с самого рождения ребенка, а может и раньше, если судить по ее последним словам.
— Завидуете, — повторила она и хищно усмехнулась.
— Все вы выплясывали перед ним и так, и этак, а он позвал на сеновал меня! И если он когда-нибудь вернется, он снова будет иметь меня — где угодно и когда угодно. И я не желаю слышать плохое ни о нем, ни о малыше!
Я выслушал все это и понял, но лишь частью мозга. Основная его часть работала над другим, и это другое никак не увязывалось с услышанным, боязливо прячась от меня.
Док облек эту мысль в слова.
— Вы хотите сказать, что мальчик очень похож на отца? — спросил он, не обращаясь ни к кому в отдельности.
— Вылитый, — нежно сказала Салли.
И она ласково поцеловала рыжие локоны со странным серебряным отблеском.
— Я очень хотела бы увидеть того мужчину снова, и мне плевать на то, что тут скажут. Он прямо красавец, доктор!
— Красив-то он красив, — согласилась миссис Тейт, — но добрым его не назовешь, я увидела это с первого взгляда.
— Брось, мать, — встрял мистер Тейт. — У него такие приятные манеры, что ты ела из его руте.
Он засмеялся и повернулся к доку.
— Она сама бы пошла с ним на сеновал, если бы он ее повел, это факт. Верно, Гарри?
Гарри подтвердил, и все захохотали.
Миссис Тейт злобно прошипела:
— Вы бы, мужики, чем зубоскалить перед посторонними, лучше бы разыскали его отца и вытрясли из него какую-нибудь помощь своему отродью.
— По-моему, ты первая начала, — заметил мистер Тейт. — Нечего было перемывать наше грязное белье перед людьми, которых это не касается.
Затем он вежливо обратился к доку:
— У вас, наверное, была причина приехать сюда. Не могу ли я вам чем-нибудь помочь?
— Ну… — неопределенно протянул док.
Он взглянул на мальчика.
— Значит, вы говорите, он копия отца?
«Если это так, — подумал я, — то как он может быть мутантом? Мутант — это нечто совершенно новое, отличное от родителей. Если внешне он — точная копия, значит, строение и цвет волос — врожденные, и значит, тип крови и внутренние органы…»
Над Оленьим Рогом снова прогремел гром.
«Итак, его отец — тоже мутант», — подумал я.
Но док спросил:
— А кто этот мужчина, Салли? В этих холмах я знаю каждого, но никогда не видел никого, кто соответствовал бы такому описанию.
— Его зовут Билл, — ответила она, — как и малыша. Билл Джонс. По крайней мере, он так назвался.
— Вранье, — не утерпела миссис Тейт. — Он такой же Джонс, как и я. Мы узнали.
— А как он очутился тут? — спросил док. — Он говорил, откуда он?
— Он вел грузовик, — ответила миссис Тейт, — для какого-то магазина приборов, кажется Гроверса, в Ньюжейле. Он сказал, что по новым местам будут проверять телевизоры, и предложил посмотреть наш. Он провозился с ним чуть ли не час и не взял с меня ни цента. С тех пор телевизор работает очень хорошо. Тут бы и конец делу, но Салли все время вертелась под ногами и понравилась ему. Ворон они считать не стали, и вот сами видите, что получилось.
— Но в Ньюжейле нет никакого магазина Гроверса, — сказал я, — и никогда не было.
— Мы узнавали, — кивнула миссис Тейт. — Когда стало ясно, что должен родиться ребенок, мы стали искать мистера Джонса, но он, похоже, навешал нам лапши на уши.
— Он говорил мне, — задумчиво сказала Салли, — откуда он.
— Откуда? — жадно повернулся к ней док.
Изогнув рот, чтобы изобразить незнакомые звуки, Салли ответила:
— Хрилльянну.
Док вытаращил глаза.
— Что за черт? Где это?
— Нет такого места, — вмешалась миссис Тейт. — Даже школьный учитель не смог найти его в атласе. Еще одно вранье.
— Хрилльянну, — снова пробормотала Салли. — Он говорил о нем, как о самом прекрасном месте в мире.
Туча над Оленьим Рогом увеличилась, и ее края закрыли солнце. Блеснули молнии, прокатился гром.
