— Я думаю, что кукольников нисколько не интересует та планета, на которую мы якобы летим. Зачем она им, раз они покидают Галактику? Это будет просто тест. Прежде, чем мы погибнем, кукольники узнают о нас много интересных вещей.
— Да… это, пожалуй, не планета, — задумчиво протянула Тила.
—..! — взорвался Луис.
— По-моему, это космический корабль.
— О чем ты?
— Большой, в форме кольца, с силовым полем, чтобы захватывать атомы водорода. Водород сгорает, создавая движущую силу. Кольцо все время вращается, и на его поверхности создается центробежная сила.
— Гмм… — буркнул Луис, вспомнив о странной голограмме. Пожалуй, он слишком мало думал на эту тему. — Возможно. Но почему им интересуются Те-Которые-Правят?
— На этом корабле тоже могут быть беглецы. Существа, живущие возле ядра Галактики, узнали о взрыве гораздо раньше. Они могли даже предвидеть его тысячи лет назад, когда реакция только начиналась.
— Может, и так… Послушай, тебе ловко удалось сменить тему. Я уже сказал, во что, по моему мнению, играют кукольники. И все же я лечу, ибо это меня забавляет. А почему тебе кажется, что ты тоже хочешь лететь? Только не говори, будто тебя трогает то, что должно произойти через двадцать тысяч лет. Итак?..
— Черт возьми, если ты можешь быть героем, то и я тоже! Кроме того, ты ошибаешься в том, что касается Несса. Он наверняка отказался бы, если бы речь шла о самоубийственной миссии. Кстати, зачем кукольникам какие-то данные о нас или о кзинах? С какой целью им нас тестировать? Ведь они покидают нашу Галактику и уже никогда не будут иметь с нами дела.
Нет, Тила решительно была умна. Но…
— Ты ошибаешься. У кукольников есть очень серьезные причины, чтобы знать о нас как можно больше.
Взгляд Тилы ободрил его, и он продолжал:
— Мы слишком мало знаем об их миграции. Они движутся со скоростью, на долю процента меньшей скорости света. Кукольники боятся гиперпространства. Теперь дальше: летя с такой скоростью, они доберутся до Магеллановых Облаков через восемьдесят пять тысяч лет. И кого они там застанут? — Он широко улыбнулся. — Конечно, нас. Наверняка людей и кзинов. Может, еще кдалтино и перинов. Они знают, что мы будем тянуть до последней минуты, знают, что мы используем корабли, летящие быстрее света. Когда они доберутся до Облаков, то будут иметь дело с нами… или с тем, кто нас уничтожит… Да-да, у них есть причины детально изучать нас.
— О’кей.
— Ты не передумала?
Тила отрицательно покачала головой.
— Почему?
— Это мое дело.
Девушка была совершенно спокойна и уверена в своей правоте. Будь ей девятнадцать лет, он поговорил бы с ее родителями. Но Тиле Браун исполнилось двадцать, и официально она считалась взрослой.
Неожиданно она взяла его руки в свои и мягко, с улыбкой, попросила:
— Возьми меня с собой, Луис. Я действительно приношу удачу. Если бы Несс не выбрал именно меня, ты спал бы один. Ничего в этом хорошего нет, сам знаешь.
Да, Луис, ты загнан в угол.
— Ну, хорошо, — вздохнул он.
Одинокие ночи были бы воистину ужасны.
— Я присоединяюсь к экспедиции, — сказала Тила экрану видеофона.
Одна из голов кукольника протяжно засвистела ноту «ми».
— Что-что?
— Прошу прощения, — пробормотал Несс. — Завтра в восемь ноль-ноль на Австралийском Стартовом Поле. Личные вещи — до двадцати пяти земных килограммов. Луис — то же самое. А-а-а…
Обе головы старались перекричать друг друга.
— Ты болен? — обеспокоенно поинтересовался Луис.
— Нет. Просто я увидел свою смерть… До свидания. Встретимся на Стартовом Поле.
Экран потемнел.
— Видишь, какова награда за то, что можешь так — здорово убеждать?
— Что же делать, если я настолько красноречив, — проворчал Луис. — Старался изо всех сил. И никаких претензий, если погибнешь ужасной смертью.
В ту ночь, когда Луис уже погружался в бездонную пропасть сна, он услышал:
— Я люблю тебя. Я лечу с тобой, потому что люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — механически пробормотал он в ответ, и только тогда до него дошло, что она сказала.
— Что? Ты летишь за двести световых лет потому, что не хочешь со мной расстаться?
— Угу…
— Спальня, мягкий свет!
Готовясь к космическому путешествию, они избавились от искусственных красителей, и теперь кожа Луиса была желто-коричневого цвета. Карие, уже не раскосые, глаза, черная косичка, седая короткая щетина покрывала затылок — так теперь выглядел Луис By. Тила тоже заметно изменилась. Ее кожа приобрела бледный оттенок, а на овальном лице обращали на себя внимание большие карие глаза и маленький, серьезный рот; волосы, черные и мягкие, она завязала хвостом.
— Ведь ты никогда не была даже на Луне.
Она кивнула.
— А я вовсе не самый лучший любовник в мире. Ты сама это сказала.
Еще один утвердительный кивок. Тила Браун не признавала недомолвок. За эти два дня и две ночи она ни разу не солгала, не сказала полуправды, не попыталась уйти от ответа на какой-нибудь вопрос. Луис был гораздо сдержаннее в высказываниях, и она, казалось, принимала эту сдержанность, хотя сама была совершенно открыта. И задавала дьявольские вопросы.
— Так почему именно я? — допытывался Луис.
— Понятия не имею, — призналась она. — Может, так на меня действует твоя харизма? Ты же герой.
Разве он виноват в том, что был единственным ныне здравствующим из тех, кто впервые столкнулся с чужой цивилизацией?
Луис попытался еще раз:
— Знаешь, так получилось, что я знаком с лучшим любовником на Земле. Это его хобби. Он мой друг и пишет об этом книги. Кстати, у него докторская степень по физиологии и психологии.
— Перестань. — Тила зажала уши руками. — Перестань.
— Я просто не хочу, чтобы ты погибла. Ты слишком молода.
На ее лице появилось удивление, и он понял, что снова употребил слова интерлингвы в контексте, который лишал их всякого смысла. «Бешенство сердца»? «Погибла»? Луис вздохнул.
— Подумай еще вот о чем, прежде чем отправиться в страну мечты. В кабине будет довольно тесно.
— Ты хочешь сказать, что мы не сможем там заниматься любовью? Какого… Луис, меня не волнует, будут на нас смотреть или нет. Ведь это чужаки.
— А меня волнует.
Снова этот удивленный взгляд.
— А если бы они были людьми? Ты тоже переживал бы?
— Да. Исключая лишь то обстоятельство, что мы были бы очень хорошо с ними знакомы. Я излишне старомоден?
— Немного.
— Помнишь того приятеля, о котором я говорил? Лучшего любовника? Так вот, его… м-м… знакомая научила меня тому, чему научилась от него.
