углом. Он сам хотел поговорить с матерью, но его опередил отец. И как же ему было неприятно подслушивать их беседу. До того неприятно, что кулаки сдавил до красна. Боль окутала его, слова ранили и погружали в неясное смутное состоянии тоски. Такое вязкое и тягучие, что в пору было бы его назвать разочарованием.
«Вот как… семья мне не помощник. Наверное, оно и к лучшему. Может, и не стоит мне больше бороться? Может, им виднее, как лучше? Ведь будь по-другому, разве стали бы они так упорствовать? Неужели всё это время я боролся ни за что… за пыль… и мои цели не имели смысла. Если так, то зачем я жил?».
— Гриша, — обратился Фарль, появившись из-за спины. — Давай поговорим в сторонке.
Он поднял безжизненные глаза и посмотрел в лицо другу, который косился в угол, словно чего-то стыдясь. Они вышли на балкон, где свежий воздух мог унести их тревоги прочь. Фарль неуверенно ступал впереди, тщательно подбирая слова. Он хотел подбодрить друга, но после таких колких фраз Розалии, это было сложно.
Роза сильно изменилась за последние пять лет. Тот стресс, что она пережила перевернул её мировоззрение с ног на голову. Смерть Нейта, уход Гриши, осуждение со стороны Эли, политика Фарля и внезапный порыв Лотти к действию — заставили её вернуться в гонку спустя столько времени. Она забыла о своих прежних стремлениях, но всё это вынудило поднять со дна Розалию Бунтующую. Мир пришёл в движение для неё ровно в тот момент, когда рухнул старый, когда размеренная жизнь в приюте канула в лету. И чтобы вернуть это спокойствие, Роза была готова на всё. Но пока Гриша по большей части желал мира для своей семьи, Розалия смотрела дальше. Она хотела мира для всех и каждого, пусть за это придется отдать нечто близкое себе.
— Роза она меняется, когда дело доходит до политики, — оправдывал Фарль. — Не принимай это на свой счёт. Она тебя очень любит. Недавно Нейт возвратился в Артею, навестил ребят в приюте. Мы думали, ты тоже заявишься. Тебя все ждали.
— Да. Я знаю, что он приезжал. Мы с ним поговорили немного, — сухо ответил он. — У меня дела были. Не смог приехать.
— Понимаю. Если бы не Эли, я бы тоже вряд ли приехал. Гриша, хочу, чтобы ты понял… мы тебе не враги. Мы семья. Поэтому просто прими нашу сторону и всё вернется на круги своя. Где-то в глубине души ты же понимаешь, что это правильно?
— Возможно…
— Мы не хотим ничего скверного для тебя или других людей, — объяснил Фарль маняще сладким голосом.
— Угу, я это понимаю. Понимаю, что ваши намерения чисты. Но…
Нечто внутри Гриши оживлялось с каждым произнесенным словом. Но это нечто было отнюдь не светлым.
— Миру уже давно пора измениться, — продолжил Ной Кэмпл. — Признай это. Сколько несправедливости случилось уже. Со мной, с тобой. У аристократов больше свободы, чем у других. Перед ними люди беззащитны. Нейт живой тому пример. Ему пришлось слишком много страдать от системы. Сначала его обзывали безродным, издевались из-за этого, оскорбляли, а потом пришёл аристократ и просто отнял его по своей хотелке. По ней же и измывался над ним почти пять лет. Разве Нейт заслужил это?
Тут Гриша встрепенулся, его взгляд неожиданно окреп. В имени «Нейт» была какая-то магическая сила. Что Лотти, что Гриша, слыша его тут, же переполнялись совершенно разными эмоциями. Страх, печаль, одиночество. И гнев. Именно последнее разгорелось в Григории. Он выпрямился, поправил белый фрак и посмотрел на Фарля с таким презрением, какого тому ещё не приходилось видеть.
— Нейт то… Нейт это, — пробубнил Кол Галланд, клокоча зубами. — И долго вы собираетесь использовать его имя? Сначала Лотти, потом Роза, а теперь и ты вдруг вспомнил про бродягу Нейта. ДЛЯ ВАС НЕЙТ КАКОЙ-ТО ПРЕДЛОГ ЧТО ЛИ?! — выкрикнул он и сделал твёрдый шаг вперёд. — ЕГО САМОГО ХОТЬ СПРОСИЛИ, ХОЧЕТ ЛИ ОН ЧТО-ЛИБО МЕНЯТЬ?! БОЛЬНО ЛИ ЕМУ ОТ СИСТЕМЫ?! ВЫ СПРАШИВАЛИ?! — Фарль испугался и отступил назад. — ОТВЕЧАЙ!
Гриша продолжал наступать, а Фарль сдавать позиции. Глаза цвета морского дна давили, словно сама пучина, они погружали и удерживали его.
— Нет, не спрашивали, — сам ответил Гриша. — Конечно же не спрашивали. К чему терять такой удобный предлог, да? Но знаешь, Фарль, я спросил. И он сказал: система невиновата в ошибках людей.
Гриша злобно делал шаг за шагом, тесня соперника ближе к стене.
— Вы живёте в мире иллюзий! Для Вас люди чисты, они все бедолаги, которые в плену системы и ПОВИНУЮТСЯ ЕЙ! Они бы хотели поступать иначе, но увы СИСТЕМА! И если изменить её, то убийцы, воры и просто дерьмо собачье тут же исчезнут! Большей чуши я не слышал!
— Григорий, остынь…
— ДА ХРЕН ТАМ! Я наконец прозрел. Вам нет дело до меня, Нейта или кого другого. Вы все придумали причину ненавидеть мир и держитесь за неё, как за мамкину титьку! Словно дети какие-то! Бред… полный бред…
Он начал задыхаться. Припадков астмы у него уже давно не случалось, так как врачи в Аристократии практически побороли заболевание. Но переживания вернули болезнь. По старой привычке, он носил ингалятор в кармане как напоминание о слабости. Трясучими руками он достал его и вдохнул лекарство.
— Гриша, ты как?! — заволновался Фарль, придерживая согнувшегося друга.
— Жить буду… Ах… В общем спасибо тебе, Фарль… Благодаря твоему трёпу, в голове прояснилось. Чувства, связи, семья — всё это важно, но если по другую сторону, лишь тьма. Следует отрешиться от них. Роза вот отказалась и преуспевает, значит, и мне нужно.
«Роза?», — зацепился Фарль.
Вдруг взгляд Гриши стал другим. Холодным, каким и был раньше. Сомнения в сердце испарились, а всякое противоречие стало единым.
— Я всё сказал. Встретимся в зале совета, — произнёс он, ухмыляясь.
Гриша направился к остальным Кол Галландам. Симон и Натали сразу заметили перемены в нём. Они были не столько внешними, сколько внутренними. Он снова выглядел, как дикий зверь на охоте. Леденящие глаза и низкий медовый голос, звучащий слегка надменно, послышался вновь:
— Отец, Натали, я знаю, как остановить Розу.
— Ты что-то придумал? — взволнованно спросил Симон.
— Да. Теперь я в порядке и могу здраво смотреть на вещи, — он взял документ по стратегии теистов в руки. — Я тут взглядом пробежался и заметил, что есть один аспект, который Роза не учла. Я об этом, — он показал пункт отцу. — Как думаешь, это сойдёт за аргумент? — тут лицо Симона обрамила довольная улыбка.
Он обрадовался прыти сына, его возвращению в строй, но
