матери перед глазами тяготил, делал всё тело каким-то ватным и колющимся. Мысль, что сейчас враг она — женщина, что его вырастила — не давала покоя. Последний разговор чётко дал понять, что битва вышла за рамки соперничества и встала на тропу полноценной войны, где личность ничего не значит. Роза была готова отбросить узы, лишь бы добиться цели, готова пожертвовать дорогим сердцу сыном ради общего блага. Григорий же не мог найти в себе сил на такое. Он был не в состояние выбросить из жизни годы, проведенные в приюте; воспоминания, которые грели душу в темные времена — всё это было его неотъемлемой частью.
И вот собрание началось, и часы неизбежного конфликта начали свой стремительный ход. Темой заседания стала миссионерская политика теистов
— Рад снова тебя видеть, Розалия! — заговорил Такеда. — Надо же какая ты взрослая. Стала совсем как твоя мать, упокой её Душа.
— Спасибо, господин Такеда, — ответила она, вежливо поклонившись. — Я тоже рада вновь подняться на эту трибуну и помогать совету в решении столь важной проблемы.
— Как всегда, любишь бросать пафосные фразы, — кольнул Симон.
— От привычек трудно избавиться… Вам ли этого не знать.
— Что правда, то правда.
Отчего-то в мимике Розалии прослеживалось волнение, её кожа была чуть бледна, а взор неверен. Она перебирала пальцы под столом, стараясь не показать тревоги. Фарль также был на взводе. Атмосфера стояла накаленная. Слово взял Сатори:
— Предлагаю не затягивать, а сразу перейти к сути, — другие поддержали. — Розалия, опишите, каким образом Вы собираетесь снизить напряжения в обществе? Какова Ваша стратегия?
— Прежде я должна донести, что это небыстрый процесс. Он требует времени и сил. Нельзя изменить мнение общества по щелчку пальцев, — пояснила она. — Путь, который я предлагаю, это постепенный процесс: образовательный и психологический. То есть нам необходимо не только просветить население, но и успокоить. Я предоставила совету документ, где описала всё более подробно. Можете ознакомиться.
Все прильнули к папкам под их столами. Чтение затянулось на полтора часа.
— И не прокопаешься, — издал Гриша. — Всё по делу. Видимо, они давно это планировали.
— Отец, — обратилась Натали. — А к этому можно придраться? — указала на параграф.
— Нет. Организация центров расширенных туристических поездок по районам — это здравое решение. Конституции оно никак не противоречит.
— Таким образом, они собираются позволить населению свободно перемещаться по городу, — ответил Григорий. — Естественно, настроение улучшится, а религиозное переосмысление в школьной среде подготовит благоприятную почву восприятия мира у детей.
— Значит, толку биться нет, — сказал Симон со скрежетом в зубах. — Они основательнее подготовились, нежели мы.
В это же время на другом конце зала.
— Гриша выглядит помятым, — произнёс Фарль. — В день, когда он стал членом совета, его глаза буквально горели. Сейчас же стали таким тусклыми.
— Отчего же он так? — спросил Пьер.
— Есть у меня мысли, — он с укором посмотрел на Розу. — Но так или иначе, пока он такой, то не представляет для нас угрозы.
— Ну что же, господа, — внезапно заговорила Розалия. — Как Вам моё предложение?
Гриша заметался, ему нужно было что-нибудь придумать. И срочно. Но в голове творился хаос.
«Как мне поступить? Я должен предпринять хоть что-то… иначе… иначе все мои старания пойдут прахом, и ничего в этом мире не изменится! То, к чему стремится мама, Фарль и Лотти не более чем ещё худшие оковы, чем есть сейчас. Идеальный мир, что они хотят создать, недостижимым из-за самой природы человека… Скверна!».
Симон видел его смятения, и они не вызывали в нём радости. Как и не вызывали досады о скорой неудаче. Ему не хотелось обвинить его, упрекнуть, что его ставка не сыграла, что он плохой инструмент. Ничего из этого. Чувство, что тогда захватило его, было родительской печалью.
«Почему я так привязался к этому мальчику? — мыслил он. — Ведь изначально он был лишь орудием, но, увидев, насколько он чистый в своих помыслах, я не смог позволить себе загадить его душу. Надо же… как сильно может изменить одно чистое сердце такое гнилое создание, вроде меня».
— Я желаю взять небольшой перерыв, — попросил Симон. — Думаю, стоит детальнее ознакомиться с планом, но уже в спокойной обстановке. Такие документы следует высылать заранее, Розалия.
— Было достаточно времени, — отрезала Роза. — Не нужно растягивать то, что можно принять ежеминутно.
«Пока мальчонка ничего не придумает, — подумал Сатори, смотря на осунувшегося Гришу, — нужно потянуть время».
— Я поддерживаю, господина Симона, — вступился он. — Ежеминутно такое всё равно не решить. Ваш план не лишён здравого смысла, но боюсь, чтобы довести его до ума, нужна будет не одна сессия. Отец, Вы со мной согласны? — Такеда кивнул. — Тогда возьмем перерыв на час.
Роза фыркнула в ответ, но всё же согласилась. Пока члены совета расходились по комнатам, Симон выбежал из зала на перехват Розалии. Он поймал её в длинном и светлом коридоре.
— Розалия! — уверенно обратился он. — Постой же, Розалия!
— Что тебе нужно? — огрызаясь, ответила она. — У меня сейчас нет времени разговаривать с тобой.
— Подожди ты, — ответил Симон, схватив её за руку. — Поговори с Гришей. Прошу тебя как родитель родителя, — Роза не поняла просьбы, потому хмыкнула в знак необходимости пояснения. — Мальчик в смятении, ему нужна помощь.
Тут она забеспокоилась, её глаза превосходно отразили эти чувства, как, впрочем, и тело. Она инстинктивно пододвинулась к Кол Галланду и переспросила:
— Что у него случилось? Что-то серьезное?
— Да, случилось. Ты случилась, — внезапно выдал Симон. — Он мечется, как кролик. Не может воспринимать тебя врагом. Поговори с ним, позволь парню душу отвести.
— Минутку. Я правильно поняла: ты хочешь, чтобы я помогла своему врагу воспрять духом? Даже для тебя это звучит абсурдно.
— Что ж ты какая упрямая… Я прошу помочь не твоему врагу, а сыну. В-первую очередь, вот, кто он для тебя: сын. А уже потом всё остальное. И сейчас твоему сыну больно. Он страдает.
— Твои уловки с каждым разом всё ниже и ниже! — гневно воскликнула она. — Гриша уже взрослый мальчик. Сам со всем разберется. В конце концов мы не воюем буквально, убивать никого не нужно. Если он неспособен отбросить чувства во имя цели, значит, не так уж и сильно желает её достичь.
— Роза, я тебя прошу как старого друга. Сделай одолжение ради всего того, что было между нами. Помоги Григорию.
— А между нами что-то было, Симон Кол Галланд? С Вашей стороны я помню только предательство и трусость, — на этих словах аристократа отдернуло. — Как бы то ни было он справится. Мой мальчик сильный, — добавила перед тем как уйти.
На протяжении всего разговора Григорий стоял за
