Хоффман заглянула в свои заметки.
– На этот раз дела у нас идут лучше, чем в прошлый раз.
Мирский наклонился к ней, упершись локтями в колени.
– Я устал от дискуссий, – сказал он. – Я спокоен, как мертвец. Боюсь, это разочарует некоторых моих товарищей.
– Вы все время говорите, что были убиты. Это бессмыслица, генерал.
– Возможно, что и так. Однако это правда. Я не помню всего. Но я помню, что мне выстрелили в голову. Погодин говорит, что они… – Мирский поднял руки. – Вы можете сами догадаться, кто. Мне снесло полголовы. – Он помахал рукой возле правого уха. – Меня убили, а потом оживили. К счастью, я был безоружен, иначе оказался бы там, где сейчас Белозерский, Велигорский и Языков.
– И где же это?
– Точно не знаю. Возможно, под арестом. Похоже, Пушинка имеет средства для исполнения своих законов.
– Думаю, что это вполне возможно. Это означает, что Пушинка-город все еще способен принимать решения, выносить оценки и поступать в соответствии с ними.
– Мы должны следить за своим поведением, верно? – предположил Мирский.
Хоффман кивнула и вернулась к повестке дня. Один за другим в течение сорока пяти минут все пункты были обсуждены и закрыты.
– Мне было очень приятно, – сказал Мирский, вставая и протягивая руку. Хоффман крепко пожала ее, и генерал проводил их к машине.
– Как насчет виселицы? – спросила Уоллес, когда они ехали обратно к нулевому комплексу. – Как это следует понимать?
– Возможно, это лишь предупреждение, – лениво протянула Хоффман.
– Он похож на привидение.
Хоффман согласилась:
– Очень.
Из квартир в Аксис Надере все пятеро в сопровождении Сули Рам Кикуры и франта отправились к потоку, вокруг которого вращалась цилиндрическая секция. Транспортом являлась трехкилометровая пустая шахта. Падение напоминало поездку в лифте Пушинки и потому – к счастью – не было абсолютно неожиданным.
Меньше всего удовольствия это доставило Кэрролслн; она испытывала определенный страх – не перед самой высотой, но перед краями пропасти. Однако ей удалось собраться с помощью Лэньера и Рам Кикуры.
– Я же не какая-то проклятая старуха, – возмущенно заявила она, когда они падали.
Поток проходил через Аксис по трубе диаметром в полкилометра с сингулярностью в центре ее. Сотни и тысячи граждан расположились вдоль стен и группами плавали в воздухе на всем их пути. Рам Кикура и франт посовещались с инженером потока, женщиной-гомоморфом, которая, как и Ольми, была полностью автономной и обходилась без ноздрей.
Затем пятерку представили первому официальному лицу, министру Аксис Надера – седому бодрому ортодоксальному надериту, над левым плечом которого плавало японское восходящее солнце. В нем не чувствовалось ни капли восточной крови, но с другой стороны, его форма могла быть искусственной – и вероятно, была таковой, – но ни у кого не было времени и особого желания спрашивать.
– Можете называть меня мэром, если хотите, – сказал он на прекрасном английском и китайском.
Эти языки были теперь повальным увлечением во всех четырех секциях, даже среди тех, кто не кичился своим происхождением.
На потоке стояла похожая на жука черная машина, аналогичная той, которая разобрала на части трубоход. Однако она была крупнее и снабжена большой и хорошо оборудованной кабиной, щедро украшенной редкостной (и настоящей) красной материей. Пикторы изобразили очень убедительные фейерверки вокруг машины и потока, пока Рам Кикура, мэр и франт стояли в стороне, позволяя гостям войти первыми. Они расположились полукругом позади приборов, и их мягко пристегнули чем-то невидимым.
Мэр взялся за управление – черную рукоятку с углублениями для пальцев обеих рук, – и люк бесшумно закрылся.
Они двинулись вдоль потока, окруженные легким красным сиянием. Фейерверки продолжали вспыхивать со всех сторон, иногда без всякого вреда проходя по толпе.
– Им недостаточно просто видеть вас на пикторах, – объяснила Рам Кикура. – Люди не слишком изменились. Думаю, около трети из них – фантомы, изображения с мониторами в центре. Желание на других посмотреть и себя показать.
– Где Алиса? – пробормотал Хайнеман.
– Какая Алиса?
– Просто Алиса. Не могу отделаться от ощущения, что мы в Стране Чудес.
– Кого-то не хватает? – озабочено спросил мэр.
– Нет, – произнес франт своим скрежещущим голосом.
Путешествие заняло полчаса – от окрестностей Аксис Надера до Центрального Города было пятнадцать километров. Здесь толпа была еще более плотной – и более беспорядочной. Местные жители – в основном, неоморфы – пытались заблокировать и без того медленное движение машины, но струившееся впереди нее силовое поле мягко отметало их в сторону.
Патриция терпеливо сидела, почти ничего не говоря и время от времени поглядывая на Лэньера. На лице Гарри застыло полуозадаченное выражение. Он слегка приподнимал губу при виде некоторых неоморфов – вытянутых змееподобных завитков, поблескивающих хромом; рыб, птиц и раковин – и гуманоидных разновидностей, выходящих за рамки базовой внешности гомоморфов. Фарли зачарованно смотрела на все с отвисшей челюстью.
– Могу поспорить, что выгляжу, как… – сказала она, потом посмотрела на своих спутников. – Какое тут подходящее слово? – спросила она Лэньера.
– Понятия не имею, – ответил он, дружески улыбаясь.
Карен положила свою руку на его. Патриция слегка отодвинулась в сторону.
«Что же это? – спросила она сама себя. – Небольшая ревность? Неверность Полу? Почему Гарри вообще должен обращать на меня внимание? Он пришел, чтобы разыскать меня, из чувства долга».
Она отбросила от себя эти мысли, считая ненужным углубляться в комплексы страданий, неуверенности и вины.
Они вышли из машины вместе с мэром Аксис Надера; теперь их сопровождали министр Центрального Города (неоморф) и сенатор Прешиент Ойю. Ольми приветствовал всех у широкого круглого входа в Палаты Нексуса Гексамона. В зале их со всех сторон окружила толпа: гомоморфы, неоморфы, некоторые с изображением американского флага над плечом, а в центре, возле подиума, развевались два больших флага – Китайской Республики и Соединенных Штатов.
Приветствия и музыка. Шум и радость.
Хайнеман заморгал, и Ленора Кэрролсон взяла его за руку, когда Ольми и Рам Кикура подтолкнули их вдоль силового поля. Прешиент Ойю, самая прекрасная и грациозная из всех женщин, каких когда-либо видел Лэньер, взяла за руки его и Патрицию, а министр Центрального Города плыл рядом с Карен Фарли.
Лэньер увидел нескольких сенаторов – или делегатов? – с советским серпом и молотом. А потом они оказались в центре Палат. Сенаторы и делегаты смолкли, и все изображения исчезли.
