И даже больше того: для многих целей у него были запасные булыганы на второй удар, на третий и даже на шестой с интервалом поражения от нескольких минут до трех часов после первого удара.
Четыре великие державы и кое-какие поменьше имели противокосмическую оборону. Лучшей считалась североамериканская. Но об этом деле даже у ФН могло не быть точных сведений. Всё наступательное оружие было передано силам по обеспечению мира, а оборонительное считалось делом каждого в отдельности и могло быть засекречено. Строились догадки, что, начиная от Индии (было мнение, что у нее есть ракеты-перехватчики) и кончая Северной Америкой, оборона в полном поряде. Особенно в Северной Америке, которая здорово справилась с перехватом межконтинентальных термоядерных боеголовок во время «войны мокрых ракет» еще в прошлом веке.
Вероятно, большинство наших булыганов, нацеленных на Северную Америку, четко попадут, куда следует, просто потому, что там и защищать-то нечего. Но посылок на Лонг Айленд Саунд и в точку 87 градусов W и 42 градусов 30 минут N, то есть в озеро Мичиган, в центр треугольника, который образуют Чикаго, Гранд-Рапидс и Милуоки, там просто так игнорировать не смогут. При том, что ихняя гравитация делает перехват жутко дорогим и трудным делом, и при том, что защищать будут склонны только то, что стоит защищать.
Но мы не собирались дозволять, чтобы нам так просто дали по рукам. Поэтому на кое-какие цели у нас были заранее запущены дополнительные булыганы. Во что их превратит ракета-перехватчик с термоядерной боеголовкой, этого даже сам Майк не знал: сведений не было. Майк предполагал, что перехватчики получают команду на подрыв от радиолокатора. Но на каком расстоянии от булыгана? Понятно, что на достаточно близком, и был шанс, что булыган в стальной обечайке превратится в раскаленный газ через микросекунду после этого. Но между боевой ракетой со сложной схемой управления и элементарным многотонным булыганом – большая разница. То, что прикончило бы ракету, может просто пхнуть наш подарочек в сторону, причем сильно. Недолго ему потом и промазать.
А нам надо было доказать, что мы способны швыряться дешевыми булыганами сколько угодно после того, как все их дорогущие перехватчики с термоядерными боеголовками кончатся. Если не докажем на первый раз, то как только Терра опять к нам тем боком повернется, попробуем во второй раз попасть по намеченным целям, что в первый раз поразить не сумели. И запасные булыганы для второй попытки (и даже для третьей) были уже в космосе. Понадобятся – только подпихни.
Но если все три бомбежки за три оборота Терры будут отбиты, мы до будущего года будем булыганы метать. Пока у них перехватчики не кончатся. Или пока они нас не прикончат, что более вероятно.
Уже сто лет, как в горе к югу от Колорадо-Спрингс, штат Колорадо, города, ничем другим не знаменитого, сидит, закопавшись, командование космической обороны Северной Америки. Во время «войны мокрых ракет» в эту гору Шайенн засадили прямым попаданием. Но командный центр уцелел. Олени не уцелели, лесопосадки не уцелели, большая часть города погибла и вершину горы сковырнуло. Так вот мы что задумали? Мы никого не хотели убивать, разве что кто-то в окрестностях горы с места не стронется несмотря на трехдневные повторы предупреждения. Но само командование должно получить от Луны полновесный подарочек: двенадцать булыганов в первом броске, потом сколько сможем во втором и в третьем, пока не раздолбаем эти их стальные бункеры. Ну, или пока директорат пощады не запросит. Или пока нас на фиг не вырубят.
Это была единственная цель, насчет которой нас не устроило бы шарахнуть разочек. Мы собирались долбать по этой горе, пока в упор не расквасим. Чтобы подорвать их боевой дух. Чтобы они знали, что мы никуда не делись. Порушить всю их систему связи и растолочь центр управления, если этого можно добиться, молотя по горе раз за разом. Или, по крайней мере, добиться, чтобы у них голова зверски болела. Не дать им дух перевести. Если можно доказать Терре, что мы в силах без перерыва атаковать, пока в упор не раздолбаем, то это надо было делать на примере ихнего крепчайшего Гибралтара космической обороны, а не расквашивая Манхэттен или Сан-Франциско.
На что мы не решились бы, даже если пришлось бы. Почему? Да железно. Если бы мы потратили всю нашу единственную силу на разгром какого-нибудь крупного города, нас в ответ не покарали бы, а просто уничтожили. Как проф говорил: всегда оставляйте врагу место для маневра передумать и податься к вам в друзья.
Но военная цель – это другое дело, это честная игра.
Не думаю, чтобы в четверг вечером кто-то из лунтиков завалился спать. Все лунтики знали, что в пятницу утром состоится наша решительная проба сил. И все на Эрзле знали, потому что их СМИ признали, что «Скайтрек» засек объекты, которые направляются к Терре, то есть, по-видимому, те «чашки с рисом», которыми хвалились бунтующие зеки. Но боевой тревоги не объявили, всё убеждали друг дружку, что в лунных зонах невозможно было построить водородную бомбу и что всё, мол, обойдется, если не соваться в районы, куда целят эти преступнички, как они объявили. (За исключением одного хохмача-обозревателя, он заявил, что указанные нами точки поражения это и есть самые безопасные места на свете. Причем ляпнул это по видео, стоя на здоровенном кресте, намалеванном, как он сказал, в точности на пересечении 110 градусов W и 40 градусов N. Не припоминаю, чтобы он еще хоть раз после этого выступил.)
К рефлектору из обсерватории Ричардсона подключили видеокамеру, и, я думаю, все лунтики смотрели: кто дома, кто по харчевням, кто в Старом куполе, – за исключением тех, которые в гермоскафах вылезли на поверхность своими шарами поглазеть, несмотря, что были светлые полмесяца в большинстве поселений. По настоянию бригадира, судьи Броди, мы спешно оборудовали вспомогательную антенну на старте катапульты, чтобы его буровики могли смотреть передачу по дежурным помещениям. Поскольку могли себе позволить не выводить пушкарей на боевые посты. (Вооруженным силам: пушкарям Броди, ополченцам Финна и стилягам из воздушных бригад, – на всё это время была объявлена готовность номер третий.)
Конгресс собрался на неофициальное заседание в Новом Большом театре, где Терру показывали на большом экране. Кое-кто из важных шишек: проф, Стю, Вольфганг и другие, – следили по экрану чуть меньше в кабинете Вертухая в верхнем комплексе. Я частично был с ними и носился туда-сюда, нервничал, как кошка с котятами, помню, бутерброд схватил, а съесть забыл. Но главным образом торчал у Майка, запершись в бункере комплекса. Не сиделось на месте.
