Уже первый полузадушенный крик боли заставил Хета содрогнуться. Звуки, вырывавшиеся сейчас из глотки юноши, были вообще лишены всякого смысла. Гандин просто корчился на полу, а боль вязала из него узлы. Хет посмотрел на наследницу. Ее очаровательная бровь поднялась вверх, но выражение лица никак не изменилось.
Пытка длилась, и Хету стало казаться, что несчастный Хранитель обречен на смерть. Наконец Гандин перестал корчиться, хотя все еще издавал слабые стоны. Голос его был груб и хрипл, будто только что раздававшиеся пронзительные вопли изранили его горло.
Человек под чадрой глухо произнес:
— Ничего важного.
Голос был бесцветен, в нем не слышалось никакого акцента. Этот человек мог происходить из любого яруса Чаризата или из любого города Приграничья. Хет хорошо разбирался в голосах; такое искусство развивается, если люди, с которыми ты ведешь дела, предпочитают не показывать своих лиц… но этот голос ему ничего не открыл.
Наследница кивнула.
— Уберите его в камеру, — сказала она ликторам. — В одиночку. Я не хочу, чтобы он говорил с другими.
Хет ощутил небольшое облегчение, наблюдая, как ликторы волокут молодого Хранителя по полу. Он надеялся, что через какое-то время, может быть, даже непродолжительное, Гандин сможет опять говорить, хотя стоны его были столь ужасны, будто душа расставалась с телом. И вдруг он заметил, что теперь наследница смотрит прямо на него.
Хет подумал: «Нет, о нет!» — и сделал непроизвольную и бесполезную попытку отползти назад. Ликтор, стоявший за его спиной, схватил Хета за волосы и рывком поднял ему голову. Наследница спокойно спросила:
— А этот?
Хет ждал. Струйки пота одна за другой бежали по его шее. Веревки врезались в кисти, от рывка ликтора за волосы заболели даже зубы, грудь ныла от задержанного дыхания, Но ничего не произошло.
Закутанная фигура подошла — или подплыла — еще на шаг. Мантии с шорохом мели пол, но теперь Хет уже был уверен — никаких ног там не было. Движения этого существа не имели ничего общего с человеческими. На мгновение Хет почувствовал, как сила существа концентрируется на нем, почувствовал так, как он чувствовал приближение страшных гроз Низкого сезона, рвущихся из Пекла. А потом — ничего, только мертвая тишина в зале да громкое биение собственного сердца.
Тем же бесцветным голосом фигура произнесла:
— Убей его.
Никто не шелохнулся. Краем глаза Хет видел молодого офицера. Тот смотрел на наследницу, ожидая прямого приказа. Она же медленно проговорила:
— Я так не думаю. Пока еще рано.
Быстрое движение, пышная чадра уже обращена к ней.
— Если ты не будешь прислушиваться к моим советам, я не смогу тебе помочь.
Улыбка наследницы была полна иронии.
— А ты и в самом деле хочешь мне помогать?
Мантии взметнулись в воздухе, хотя в комнате не чувствовалось ни малейшего сквозняка. Поднялись вверх самые легкие из нескольких слоев вуалей, хотя источник ветра так и остался неизвестным. Хет почувствовал холодный болезненный озноб, начавшийся откуда-то от желудка. Его глаза обшарили закутанную фигуру и увидели, как голова под густым покровом чадры снова кивнула на него.
— Он не имеет значения. Убей его.
— Пока еще рано, — стояла на своем наследница. — Ты сам говорил мне, что он разыскал дом прорицателя будущего, что он достал для Риатена печать из Академии, а теперь утверждаешь, будто он не знает ничего важного.
У Хета возникло странное ощущение, что этой непонятной твари неприятно, когда ее обвиняют во лжи. Воздух вокруг странного существа стал сгущаться, и, чтобы сделать вдох полной грудью, теперь требовалось усилие. Хет знал, что это не ложное впечатление, рожденное его собственным страхом, — ликторы тоже чувствовали себя неуютно, свет ламп дрожал на стволах их ружей, когда они переминались с ноги на ногу. Неподвижна была лишь наследница, которая смотрела на закутанную фигуру так, будто стремилась к дальнейшему противостоянию, будто ей хотелось проверить, крепка ли ее власть над этой тварью. Но закутанное существо сказало лишь:
— Помни о нашем договоре, — повернулось и скрылось в одном из коридоров. При этом оно даже вспомнило о необходимости приподнять длинный шлейф, когда «шло», но в колебании подола одежды было что-то механическое; тело не двигалось так, как должно было бы двигаться у широко шагающего мужчины.
Наследница вздохнула и улыбнулась. Потом кивнула ликторам:
— Этого отведите наверх.
Четверо бдительных ликторов повели Хета вглубь дворца. Видимо, они пользовались какими-то служебными переходами, так как ни лестницы, ни залы, по которым они шли, не были ни столь пышны, ни столь ярко освещены, как те, что Хет видел раньше. Всюду ходила вооруженная стража, ликторы охраняли двери, маршировали по коридорам; все говорили приглушенными голосами и с подозрением следили друг за другом.
Пройдя мимо большой группы ликторов, они вошли в помещение, которое Хет сразу узнал, — то была прихожая перед апартаментами наследницы.
Потом они прошли длинную анфиладу комнат, а оттуда попали в небольшое помещение. Прежде чем Хет успел оглядеться, один из ликторов сшиб его с ног. Он упал так тяжело, что последний воздух со свистом вылетел у него из легких. Тот же ликтор навалился ему коленом на спину. Хет попытался вывернуться, но почувствовал, что лезвие ножа прикоснулось к большой вене, проходящей по запястью. Получив столь красноречивое предупреждение, Хет тут же затих.
Веревки упали с его рук, и ликтор встал. Хет перекатился, ожидая удара под ребра или в пах, и злобно оскалился на людей, равнодушно смотревших на него сверху вниз.
Двое из них обменялись взглядами, выражавшими отвращение, другие же выглядели удивленными. Хет собрался в комок, готовясь к драке, но ликторы вышли из комнаты через дверь, находившуюся у них за спиной. Последний из них плотно задвинул занавес.
Хет остался один. Он огляделся, увидел, что есть еще одна дверь, и сразу заглянул под портьеру. Он заметил по паре сапог с каждой стороны дверного проема. Значит, не меньше двух человек, и наверняка есть и другие уже за пределами видимости. Он сел, снова тщательно осмотрел комнату, одновременно лихорадочно обдумывая: что же дальше?
Комната не годилась ни для содержания пленника, ни для казни. Помещение было внутреннее — без окон, через которые так удобно выбираться наружу. Ковры с изображениями водяных птиц были сделаны явно под старину и почти не оставляли на виду кремовый мрамор пола. В комнате стоял низкий столик из кедра, с инкрустацией из золота и ляпис-лазури на ножках, большой диван с толстым хлопчатобумажным покрывалом и множеством шелковых подушек. В стенных нишах — душистые свечи и ониксовые сосуды, наполненные сухими цветочными лепестками. Небольшие отверстия в высоком, украшенном резьбой мраморном потолке создавали сквозняк, веявший прохладой. Воздух, нагоняемый снаружи опахалами, вероятно, проходил через трубы, охлаждаемые водой.
