Хакер ответил простым «Y», понадеявшись, что аппарат примет его за «Yes».
РАБОТА В ИМПУЛЬСНОМ РЕЖИМЕ… НА ЭТО МОЖЕТ ПОТРЕБОВАТЬСЯ ВРЕМЯ.
ОТ ПЯТИ МИНУТ ДО НЕСКОЛЬКИХ ЧАСОВ.
ПОЖАЛУЙСТА, ПРИГОТОВЬТЕ ОПЛАТУ.
Хакер задумался: что ему делать, если и когда связь будет восстановлена. Можно составить послание из простых текстовых знаков, сославшись на чрезвычайные правила самарянина, вместе с обещанием, что получатель сообщения – его мать – возместит все расходы. Это казалось очень старомодным и сложным, от использования букв до споров об оплате. Но Хакера заставило задуматься нечто иное.
Текстовое чрезвычайное сообщение… оно создаст впечатление, что я срочно нуждаюсь в спасении… тогда как я уже спасся сам.
Ну, конечно, помогли дельфины.
И все же. У него есть пища, вода, удобное убежище и возможность, если понадобится, просто направиться к ближайшему берегу и отыскать цивилизацию. Так зачем посылать эквивалент дымовых сигналов SOS или царапать на песке «ПОМОГИТЕ»? Возможно, в нем говорила глупая гордость. Но такие действия казались неправильными, особенно если вспомнить, как далеко он зашел.
Лучше послать сообщение, которое будет звучать как можно обыденнее. Оно должно выглядеть небрежно, и его оплата пойдет с биоидентификационной лицензии. Пусть видят, что я полностью контролирую ситуацию. Привет. Как дела? Да, кстати, нельзя ли выслать вертолет туда-то?
Он подумал, что знает, как это сделать. Используя найденные в лаборатории инструменты, связать аппарат со звуковым имплантатом в челюсти. Это должно быть нетрудно. Просто повторить ту цепь, которую он использовал на борту суборбитальной ракеты. Самые важные части уже есть – в его шлеме, там, в бассейне.
Пока я этим занимаюсь, почему бы не перекусить чем-нибудь более привычным?
Даже рыбные консервы, которые он заметил на полках в камбузе, будут приятным разнообразием на фоне сырой рыбы, когда приходится выплевывать чешую и кости.
И принять ванну… может, даже вздремнуть?
У Хакера было совсем не то настроение, какого можно было ожидать при контакте с цивилизацией. Никакого лихорадочного возбуждения. Тем не менее он считал, что действует правильно.
РАБОТАЙТЕ, – старательно напечатал он на примитивном сенсорном экране, – ВЫЙДУ НА СВЯЗЬ ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ.
ЭНТРОПИЯПредположим, источник опасности – человеческая природа, какая-нибудь стойкая привычка, заложенная в наших генах. Может ли наука предложить выход посредством намеренного самосовершенствования? Прежде всего нужно признать, что эта природа – наше неотъемлемое свойство.
Возьмем доводы эволюционной психологии. ЭП утверждает, что все мы унаследовали модели поведения от доисторических времен – от тех долгих эпох, когда доминантные самцы давали больше потомства, потому что были сильны, или ревнивы, или коварны. Монархия и феодализм вознаграждали царя, который мог заставить тысячи мужчин-производителей сражаться, чтобы защитить его сераль. Мы происходим из гаремов таких парней, как Карл Великий или Чингисхан, умело владевших этими уловками.
Противники ЭП говорят, что мы больше, чем сумма наших предков. Они восхваляют нашу гибкость, способность учиться и программировать себя как индивидов и как культуры. Каждый пол может делать почти все то же, что противоположный, и правила, ограничивавшие возможности из-за касты, расы или пола, оказались надуманными. Поистине наша важнейшая черта – умение приспособиться к новым обстоятельствам, осуществление невероятных мечтаний.
Только начиная с этой истины критики ханжески утверждают, что эволюционную психологию можно использовать для оправдания плохого поведения, позволив расистам и угнетателям кричать: «Меня заставил Дарвин!» Далее по политическим соображениям они принимаются утверждать, что у человека нет врожденных социальных моделей, нет даже врожденных склонностей.
Что, вообще никаких? Какими бы случайными или гибкими они ни были? Неужели мы настолько отличаемся от других земных видов? Разве не то же самое утверждают религиозные фундаменталисты? Что у нас нет ничего общего с природой?
Можем ли мы позволить себе бесхитростные преувеличения в обе стороны? Чтобы выжить, человечество должно преодолеть великое множество старых дурных привычек. Мы должны изучать эти древние образцы – не для того, чтобы искать оправдания, но чтобы лучше понять природную суть Homo sapiens.
Только тогда мы сможем посмотреть в зеркало на величайшее чудо эволюции и сказать: «Отлично, вот карты, которые у нас на руках. Давайте сыграем как можно лучше».
«Рог изобилия Пандоры»Посол к инопланетянам. Это гораздо романтичнее, чем его прежняя работа космического мусорщика. Неожиданно Джеральд оказался главной фигурой для групп своих поклонников и единомышленников.
«Цикада лайфлоггерс» уже предоставила каждому астронавту бесплатную биографическую инфоемкость: генетические коды, пэт-сканы, q-слайды и тому подобное – все это в обмен на записывающее устройство, которое берут с собой на орбиту. Теперь они хотят, чтобы он надел «корону», особое устройство, дающее возможность видеть все то, что видит, слышать все, что слышит, и записывать его нервные импульсы вплоть до петабайта в секунду!
Столько данных, чтобы люди будущего могли создавать красивые модели Джеральда Ливингстона! Свои виртуальные копии – чтобы восстанавливать исторический момент во всех подробностях! «Цикада», очевидно, считает, что бессмертие – это если в далеком будущем тебя восстанавливают с ультраточностью.
«Но как сказать им, – думал Джеральд, – что я переживаю это впервые? Станет ли каждое будущее подобие считать себя мной? Даже эти мысли – мысли о том, не копия ли я сам? Даже мои воспоминания о завтраке могут стать «пограничными условиями». Реальный мир вдруг окажется каким-нибудь развлекательным контуром в девяносто третьем столетии… или примитивным отчетом ребенка перед родителями об уроках в подготовительном классе в школе пятого тысячелетия… или еще какой-нибудь беглой мечтой бога-машины».
Однако парни из «Цикады» завидовали! Шансы Джеральда как «исторической фигуры» на такого рода воскрешение велики. Но подобные рассуждения легко могут пойти по замкнутому кругу или погрузиться в софистику. Не походит ли это на навязчивую религиозную доктрину предопределения? Ваша судьба уже определена всемогущим Богом?
А что, если этот эпизод Первого Контакта завершится неудачно? Меня могут запомнить как дурака или предателя, открывшего дорогу новому типу зла. Может, люди будущего станут создавать копии злодеев прошлого, чтобы те страдали? Что еще хуже, Джеральд воображал себе будущий сверхкиберорганический эквивалент скучающего подростка: вот он просматривает эту капсулу с вымышленной реальностью, подталкивает локтем приятелей и говорит: «Мне нравится эта часть! Та, в которой Ливингстон пытается представить себе нас! Рисует нас бесчувственными прыщавыми подростками из его времени. Какая груда жалких программ! Может, в следующий раз я вмешаюсь в программу и заставлю его путешествовать к звездам».
