И он сможет решить, что делать дальше.
Он не думал, что когда-либо вернется.
Внутренность корабля, заполненного привилегированными гражданами и высокопоставленными сановниками, отличалась еще более свободными формами, чем корабль Ольми. Цвет поверхностей варьировался от жемчужного до серого, и казалось, нигде не было никаких граней или углов – лишь одна обширная длинная кабина, окружающая цилиндр трехметровой ширины, через который проходил поток и где находились реактивные двигатели. Существа самых разнообразных форм перемещались с места на место, обмениваясь пиктограммами или беседуя по-английски и по-китайски. Некоторые потягивали напитки из свободно плавающих шаров с жидкостью, которым каким-то образом удавалось не сталкиваться со случайно оказавшимися рядом людьми. Сосуды с изяществом огибали препятствия, словно обладали разумом.
Лэньер с трудом смог разобраться, как маневрировать с помощью силовых полей. Фарли это удавалось несколько лучше – она была прирожденной гимнасткой, что вызывало у Гарри некоторую досаду. Он направил все свои усилия на то, чтобы овладеть этим искусством.
– Это восхитительно, – призналась Карен, медленно вращаясь рядом с ним, потом протянула руку и затормозила, коснувшись мягко светящегося фиолетовым силового поля.
Хайнеман и Кэрролсон поддерживали друг друга среди гомоморфов и неоморфов, напряженно улыбаясь, кивая и надеясь, что – как сказал Ольми – здесь практически невозможно совершить что-либо неприемлемое с точки зрения общества. Что бы они ни сделали, какую бы ошибку ни совершили, это должно казаться лишь забавным. В конце концов, они – «диковины».
Патриция пыталась сосредоточиться, сжимая в руках сумку, с электронным блокнотом, процессором и мультиметром. Однако ей никак не удавалось остаться незамеченной.
Сули Рам Кикура подплыла к Патриции и прервала быстрый поток пиктограмм человека с черной блестящей кожей. Тот несколькими простыми пиктограммами извинился за свое предположение, что Патриция знакома с графоречью высокого уровня. Затем на весьма приличном английском – несомненно, изученном скоростным методом за несколько минут до посадки на корабль – он включился в сложную дискуссию на тему древней земной экономики. Кикура удалилась, чтобы сгладить другую неловкость: Лэньера, хотя и медленно, но явно затягивало в промежуток между двумя стройными симпатичными дамами. Дамы были одеты в облегающие трико, а между их руками и ногами была натянута легкая полупрозрачная ткань. Они напоминали фантастических золотых рыбок; и Гарии, и Карен вряд ли могли что-либо совершить, что-либо обескураживающее их.
Патриция несколько минут слушала рассуждения чернокожего, потом сказала:
– Я в этом совершенно не разбираюсь. Моя специальность – физика.
Тот уставился на нее, и она почти услышала, как он переключается на заранее запрограммированную часть своего импланта.
– Да, это замечательно. В ваше время возникло столько новых идей в области физики…
Ольми быстро приблизился и изобразил что-то, чего Патриция не поняла. Чернокожий возмущенно удалился, выстроив вокруг лица тонкий красный круг.
– Возможно, это была не лучшая идея, – заметил Ольми, сопровождая ее к франту, занятому разговором с двумя неоморфами – один имел форму медузы, а в другом она узнала председателя Нексуса Хьюлейна Рам Сейджа.
– Полагаю, нам придется к этому привыкнуть, – сказала Патриция. «А зачем, собственно?» Она не собиралась оставаться здесь навсегда.
– Сер Рам Сейджа, – представил франт, поворачиваясь к ней, – это наш первый гость. – Широко открытые глаза франта, казалось, излучали хорошее настроение и расположение духа. Хотя она сочла слово «гость» не слишком уместным, в устах франта оно не возмущало.
– Я ждал возможности поговорить с вами где-нибудь вне Палат, – сказал Рам Сейджа. – Хотя вряд ли это самый подходящий момент…
Патриция взглянула на лицо, расположенное посреди сферы, служащей телом. У нее появилось ощущение, что она на экскурсии в Диснейленде и видит нечто необычное, чему есть, правда, вполне разумное объяснение. Какое-то время она молчала, а затем внезапно вышла из задумчивости.
– Да, конечно.
– Вам понравится Тимбл, наш мир, – сказал франт. – Мы – давние постоянные партнеры Гексамона. Это очень спокойные, давно открытые ворота.
– Сначала мы отправимся туда, – сообщил Рам Сейджа. – Четырехчасовое путешествие к воротам франтов на отметке четыре экс шесть, а затем двухдневный отдых. Мы надеемся, что президент сможет сделать перерыв в совещании, чтобы встретиться с нами.
«Четыре экс шесть – четыре миллиона километров по коридору – просто прыг, скок и готово, – подумала она. – Каждая тысяча километров – сдвиг на один год вперед во времени; каждая доля миллиметра – переход в альтернативную вселенную…»
Насколько ближе к дому?
– Я буду рада встретиться с ним и посетить Тимбл, – покорно согласилась она.
– Нас зовут на нос, – сказал Лэньер, приближаясь к ней вместе с Фарли. Хайнеман и Кэрролсон уже двигались в нужную сторону. Толпа расступалась перед ними. Патриция никогда не видела столько улыбающихся лиц и не ощущала такого интереса к своей персоне. Она терпеть этого не могла; ей хотелось убежать и спрятаться.
Нащупав через комбинезон письмо от Пола, она последовала за франтом и Ольми в носовую часть корабля.
Там находилась сенатор Ойю вместе с тремя гомоморфами-надеритами из Аксис Торо; все трое были историками. Они улыбнулись и освободили место для прибывших. Капитан корабля, неоморф с мужским туловищем и телом змеи ниже пояса, трехметровой длины, присоединился к ним последним.
– Честь начать наше короткое путешествие принадлежит первому гостю, прибывшему в Аксис, – сказал капитан. Патриция взяла его за руку и переместилась на нос, поближе к потоку.
– Мисс Васкес, не окажете ли честь? Просто попросите корабль стартовать.
– Поехали, – тихо сказала она.
Появился четко очерченный круг диаметром, примерно, в пять метров, открыв Путь. Казалось, они плыли высоко над полосами движения и терминалами у ворот. Сверкающая линия сингулярности ярко сияла прямо перед самым носом. Пока никакого ощущения движения не было.
Патриция повернулась к Ольми, Лэньеру и Фарли. Лэньер улыбнулся ей; она улыбнулась в ответ. Несмотря ни на что, во всем этом было что-то волнующее. Она чувствовала себя избалованным ребеноком, попавшим на вечеринку весьма своеобразных взрослых.
«Мы – гусеницы, они – бабочки», – подумала она.
Через полчаса корабль двигался настолько быстро – свыше ста четурех километров в секунду, – что стены Пути превратились в непрерывное мелькание черных и золотых полос. Они уже преодолели около девяносто четыре тысячи километров и продолжали ускоряться. Впереди пульсировало красное сияние. Патриция почувствовала руку Карен Фарли на своем плече.
