ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой мы увидим, как миссис Гьюдельсон огорчает поведение ее мужа, и услышим, как славная Митс пробирает своего хозяина
Что же ответили мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон на шутки «Уостон Пэнча»? Ровно ничего! По той простой причине, что они и в глаза не видали этой непочтительной статьи. Не слышать неприятных вещей, сказанных о нас, лучший способ избежать огорчений, причиняемых ими, - так сказал бы со своей неоспоримой мудростью господин де ла Палисс. Подобные насмешки, остроумные или нет, все же бывают мало приятны для тех, на кого они направлены, и если в данном случае пострадавшие и не узнали о них, то иначе обстояло дело с их близкими и родными. Митс была просто в ярости. Обвинять ее хозяина в том, что он привлек этот метеор, угрожавший безопасности города!.. По ее мнению, мистеру Дину Форсайту следовало притянуть автора статьи к суду, а судья Джон Прот наверняка приговорит этого писаку к уплате штрафа, хотя в сущности он за свою подлую клевету заслуживал, чтобы его засадили в тюрьму.
Зато крошка Лу отнеслась к делу серьезно. Она не колеблясь признала правоту «Уостон Пэнча».
- Да, да! «Пэнч» прав! - твердила она. - Очень нужно было мистеру Форсайту и папе открывать этот проклятый булыжник. Если б не они, метеор проскользнул бы незамеченным, как до него пролетело немало других болидов, никому не причинив зла.
Зло, или, точнее, горе, которое имела в виду девочка, было разгоревшееся между дядюшкой Франсиса и отцом Дженни соперничество со всеми его последствиями, и это почти накануне свадьбы, которая, как предполагали, должна была еще теснее связать между собой обе семьи.
Опасения мисс Лу были вполне обоснованы, и то, что должно было случиться, случилось. Пока Дин Форсайт и доктор Гьюдельсон только подозревали друг друга, открытого столкновения удавалось избежать. Отношения между ними стали более холодными, они реже встречались, но дальше этого дело не шло. Теперь, после заметки Бостонской обсерватории, для всех должно было бы быть ясно, что открытие одного и того же метеора принадлежит обоим уостонским астрономам. Что же они теперь предпримут? Будут ли они, каждый в отдельности, отстаивать свое право на приоритет? Ограничится ли все спором в домашней обстановке, или же дело дойдет до полемики, для которой уостонские газеты услужливо предоставят место на своих листах?
Никто ничего не знал, и ответ на этот вопрос могло дать только будущее. Достоверно было лишь то, что ни Дин Форсайт, ни доктор Гьюдельсон ни намеком не упоминали о свадьбе, день которой приближался и так слишком медленно, по мнению жениха и невесты. Стоило в присутствии одного из соперников затронуть вопрос о свадьбе, - и сразу же оказывалось, что какое-то неожиданное обстоятельство призывает его наверх, в его обсерваторию. Да и вообще, оба они большую часть времени проводили на своих вышках и казались еще более озабоченными и погруженными в свои мысли, чем прежде.
И действительно, хотя метеор и был замечен признанными астрономами, мистеру Форсайту и доктору Гьюдельсону увидеть его больше не удавалось. Неужели метеор удалился на такое расстояние, что стал недоступен для их инструментов? Гипотеза, не лишенная оснований, но не поддающаяся проверке. Оба соперника поэтому ни на мгновение не прекращали своих наблюдений, пользуясь малейшим прояснением погоды. Если так будет продолжаться, они свалятся с ног.
Оба они тщательно старались определить составные части астероида, открытие которого каждый приписывал себе одному. Здесь таилась возможность разрешить вопрос о приоритете. Тому из двух астрономов ex aequo[30], у которого окажутся более глубокие математические познания, оставался еще шанс завоевать пальму первенства.
Но произведенное ими единственное наблюдение было настолько мимолетным, что не давало достаточных оснований для каких-либо выводов. Понадобится еще одно или даже несколько наблюдений, прежде чем появится возможность точно определить орбиту метеора. Вот почему мистер Форсайт и доктор Гьюдельсон, каждый опасаясь победы своего соперника, следили за небом неутомимо. Но капризный метеор не появлялся на уостонском горизонте, а если и появлялся, то сохранял, очевидно, при этом строжайшее инкогнито.
Настроение обоих астрономов находилось в прямой зависимости от бесплодности их усилий. К ним просто подступа не было. Раз двадцать на день мистер Форсайт, выходя из себя, начинал кричать на Омикрона, а тот отвечал своему господину в таком же тоне. Зато доктору приходилось свой гнев вымещать на самом себе, а это было еще хуже.
Кто решился бы при таких условиях заговорить о свадьбе и о связанном с ней празднестве?
Прошло уже три дня с тех пор как в газете появилась заметка Бостонской обсерватории. Небесные часы, которым стрелкой служит солнце, пробили бы 22 апреля, если бы великий часовщик догадался установить в них бой. Еще недели три, и настанет долгожданный день, хотя Лу, терзаясь нетерпением, уверяла, что этого числа вовсе нет в календаре.
Не следовало ли напомнить дядюшке Франсиса Гордона и отцу Дженни Гьюдельсон о свадьбе, о которой они перестали даже и упоминать, словно бы ей и вообще-то не суждено было состояться? Миссис Гьюдельсон полагала, что в отношении ее мужа благоразумнее всего молчать. Ведь не он будет заниматься приготовлениями к свадьбе... так же как не он занимается домашними делами. Когда наступит торжественный день, миссис Гьюдельсон просто скажет ему: «Вот твой фрак, цилиндр и перчатки. Пора ехать в церковь. Возьми меня под руку, и поедем!»
И он поедет, в этом нечего сомневаться, даже не отдавая себе отчета, куда его везут, только при одном-единственном условии, что метеору не вздумается именно в эту минуту мелькнуть перед объективом его телескопа!
Но если мнение миссис Гьюдельсон одержало верх в доме на Морисс-стрит и от доктора не потребовали объяснений по поводу его отношения к старому другу, то мистер Дин Форсайт подвергся серьезному нападению. Митс не поддавалась никаким уговорам. Возмущенная поведением своего хозяина, она намеревалась, как она твердила, поговорить с ним с пары на пару глаз и разобраться в положении, которое каждую минуту грозило вызвать разрыв между обоими семействами. А какими это было чревато последствиями! Свадьбу отложат, может быть она и совсем расстроится... В каком отчаянии будут жених и невеста! Особенно ее дорогой Франсис, ее «сынок», как она привыкла любовно и ласково называть его. Что сможет он предпринять после столкновения обоих соперников, весть о котором разнесется по всему городу и сделает примирение невозможным?
